Император Николай II и заговор генералов - Виктор Кобылин Страница 7

Таким образом, начиная с Петра, когда взамен патриарха, который был «совестью» народа, мы получаем Синод как возглавление церковного управления. Фактически высшей властью Церкви является обер-прокурор, который ведет все сношения с Верховной Властью. Он сделался посредником между Царем и Церковью. Обер-прокурор есть как бы министр церковных дел. Епископы занимают второстепенное положение, и Верховная Власть не имеет прямого общения с Церковью, как это было до учреждения Синода.

И все же надо сказать, что, несмотря на то что вся система управительных учреждений во всех ведомствах, особенно в 19-м веке, была направлена к тому, чтобы отрезать Верховную Власть от народа, живые силы нации постоянно вносили в действия бюрократии социальные поправки. Несмотря на все европейские навыки в государственном управлении, различие между русской Верховной Властью и европейским абсолютизмом было значительно. Значение православия для самодержавной идеи было особенно важно в этот период подражания Европе. Православная вера, поскольку она была в сердцах людей, подсказывала не абсолютистскую, а самодержавную идею. Митрополит Московский Филарет так это определяет: «Самодержавием Россия стоит твердо. Царь, по истинному о нем понятию, есть глава и душа царства. Закон, мертвый в книгах, оживает в деяниях, а верховный государственный деятель и возбудитель и одушевитель подчиненных деятелей есть Царь» («Государст. учение Филарета, митроп. Московск.», изд. М. Каткова).

Для Монарха существуют известные принципы, которыми он должен руководствоваться. Главные из них – это справедливость, законность и милосердие. Грозный о справедливости так говорит: «Всегда царям подобает быть обозрительными: овогда кратчайшим, овогда же ярым. Ко благим убо милость и кротость, ко злым же ярость и мучение. Аще ли сего не имеет – несть Царь». Принцип законности особенно важен для самодержца. Верховная Власть, издав закон, должна ему подчиняться и его охранять, пока он не будет изменен или отменен в том же узаконенном порядке. Милосердие – неотъемлемое право Монарха. Таким образом Царь ограничен содержанием своего идеала, осуществление которого составляет его долг. Монарх выражает дух народа. Он должен сознавать свою безусловную необходимость для нации. В этом Царь должен быть всегда уверен. Ни в каком случае, ни при каких опасностях, ни при каких соблазнах он не может упразднить своей Верховной Власти. Карамзин писал Александру I: «Россия пред святым алтарем вручила самодержавие Твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно. Сей завет есть основание Твоей власти: иной не имеешь. Можешь все, но не можешь законно ограничить ее». Катков пишет, что сам Монарх не мог бы умалить полноту прав своих. Он властен не пользоваться ими, подвергая тем самым себя и государство опасностям, но он не мог бы отменить их, если бы и хотел. Тихомиров пишет еще более ясно и точно: «Монарх, по смыслу своей идеи, даже и при воле на то народа, не может ограничить своей власти, не совершая тем, вместе с народом, беззаконного (с монархической точки зрения) coup d’Etat. Ограничить самодержавие – это значит упразднить Верховную Власть нравственно религиозного идеала, или, выражаясь языком веры, упразднить верховную власть Божию в устроении общества. Кто бы это ни захотел, монарх или народ, положение дела от этого не изменяется. Совершается переворот, coup d’Etat. Но если народ, потерявши веру в Бога, получает, так сказать, право бунта против Него, то уж монарх ни в каком случае этого права не имеет, ибо он, в отношении идеала, есть только хранитель, depositaire власти, доверенное лицо. В отношении идеала монарх имеет не права, а обязанности. Если он, по каким либо причинам, не желает более исполнять обязанностей, то все, что можно допустить, по смыслу принципа, есть отречение от престола».

Для понимания того, что происходило накануне февраля 17-го года, совершенно необходимо, хотя бы очень кратко, коснуться вопроса о русском дворянстве. Дворяне в допетровское время на Руси составляли главным образом военную и административную силу страны, были землевладельцами, стояли близко к народу, жили с ним, управляли им и никак не отличались по своему мировоззрению от него.

При Петре все это меняется. «Служба дворянина делается постоянной: от нее избавляются только за дряхлость и увечья. До Петра служилый человек отбывал службу как бы за поместья, с Петра он начинает нести ее как член особого сословия – благородного дворянства» (Романов-Славатинский «Дворянство в России»). Таким образом, дворянство было в распоряжении государства, точно так же как крестьянство у дворянства. При Петре путь к дворянству открывали чины, так что дворянство составлялось из разнообразных слоев, но у них быстро развивался сословный дух и сознание своего «благородства». Дворянские земельные владения непрерывно возрастали от Петра до Александра I. Возрастало также и количество крепостных. До Петра крепостное состояние не было сословным. С Петра же дворянство получает исключительное право владеть крепостными. Дворянство таким образом являлось как бы представителем России перед Верховной Властью. Но все привилегии дворянства могли держаться только Царем. Крестьяне служили дворянам, а дворяне – Царю. Лучшие дворяне проводили политику патриархальных отношений к своим крепостным. Но были, конечно, и другие отношения. По мере успехов просвещения в России права дворянства и обязанности крепостных начинали всем казаться уже все более отжившими и рассматривались уже не как необходимость, а злоупотребление. Верховная Власть стояла на этой точки зрения. Уже Александр I старался уничтожить крепостное право, а Николай I всю свою жизнь подготовлял освобождение крестьян. Произошло бы это освобождение значительно раньше, если бы дворянство не тормозило подготовку этого акта всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Дворянство просто не хотело отказаться от выгодного положения, созданного для него историей. А в распоряжении дворянства были средства весьма внушительные – вплоть до цареубийства. И величайшим подвигом царского самодержавия был 1861 год, когда Император Александр II, после долгих лет оттяжек со стороны организованного дворянства, обнародовал акт об освобождении крестьян от крепостной зависимости. С этого времени Россия вступила в новый период времени, период нового строя.

Кроме освобождения крестьян Александр II дал стране целый ряд реформ, который совершенно изменил социальную структуру общества. И несмотря на все это в стране начинается то движение, которое можно условно назвать конституционным. Стало распространяться мнение, что освобождение крестьян и другие реформы – только первый шаг к «окончательному» освобождению, каким считалось народное верховенство или суверенитет народа в государстве. Очень ходким выражением стало «увенчание здания», т. е. ограничение самодержавия конституцией. Власть монарха казалась уже «отжившей». И это движение проявилось с периода реформ со страшной силой и быстротой. Началась пропаганда отрицания религии. Это движение подрывало и православие и идею царского самодержавия, подрывало и психологическую настроенность к склонности к самодержавному царскому принципу. К этому движению присоединился социализм. Будучи вначале достоянием образованных слоев, он постепенно стал проникать и в народ, особенно в городах. Он совершенно отрицал религию и проповедовал идею социальной демократии. Появился новый общественный слой – интеллигенция. В этот слой входили как дворяне, так и разночинцы. Тихомиров пишет, что «новая интеллигенция унаследовала у стародворянской всю ее требовательность в отношении прав личности, но не имела ни силы, ни самостоятельности, ни тонкости личности стародворянского времени. Элементов устойчивости в ней поэтому было меньше, элементов самоуверенности и требовательности стало еще больше» («Монархич. Государств»).