От знахаря до врача. История науки врачевания - Говард Хаггард Страница 7

Не стоит восхищаться положением дел в Средние века и первые десятилетия Возрождения, ибо это был период, когда санитария и гигиена находились на ужасающе низком уровне. В окруженных стенами городах царила невероятная скученность при полном отсутствии канализации. Грязь и отбросы скапливались на немощеных улицах. В домах, по описанию Эразма, были открытые выгребные ямы, полы были покрыты грязью и нечистотами, было полно мух и червей. Жилища были подлинным скоплением отбросов и гнездом инфекции. В Древнем Риме были мощеные улицы. В Париже они появились только в XI веке. Носовые платки, ночные рубашки и вилки вошли в обиход лишь несколько столетий спустя. Первая вымощенная улица появилась в Лондоне только в XVI веке. В это время во Франкфурте-на-Майне магистрат издал предписание о том, чтобы в каждом доме был туалет, и потребовал вычистить хлева и свинарники.

Христианской Европе потребовалось пятнадцать веков на то, чтобы создать единственную достойную упоминания книгу с наставлениями для повитух. До этого они были предоставлены самим себе. Откликнувшись на пожелание Екатерины, герцогини Брансуикской, Евхарий Рослин, врач из Вормса, написал книгу наставлений для повитух, из которой эти пожилые женщины могли почерпнуть знания о том, как более эффективно и безопасно делать свое дело. Книга была напечатана в Вормсе в 1513 году. В ней не было ничего нового; автор написал то, что было известно еще древним грекам. Тем не менее руководство Рослина не было свободно и от средневековых суеверий – в нем предписывалось курить голубиный помет и тому подобные действа, а кроме того, поощрялось средневековое хирургическое варварство. Предрассудки, существовавшие в то время в умах людей, были так велики – особенно в городах, – что не допускалась даже мысль об участии мужчин в акушерских делах, а Рослин, который, вероятно, сам ни разу не видел роды, проявил незаурядный юмор, назвав свою книгу «Сад роз для беременных женщин и повитух». Тем не менее книга эта принесла большую пользу, так как появилось множество плагиатов других авторов, а сама книга была переведена на латинский, французский, голландский и английский языки. В Англии книгу назвали «Рождением человека» (The Byrthe of Mankynde). Недопущение мужчин к участию в родах достигало порой невыносимого фанатизма. В 1522 году доктор Вертт из Шамбурга переоделся в женское платье, чтобы присутствовать при родах. В наказание за нечестивое любопытство Вертта сожгли на костре.

ЕВХАРИЙ РОСЛИН ПРЕПОДНОСИТ СВОЮ КНИГУ ГЕРЦОГИНЕ БРАНСУИКСКОЙ

На этой иллюстрации из изданной в 1513 году книги «Сад роз» показано, как автор почтительно преподносит труд по акушерству своей покровительнице. Это была первая за четырнадцать веков европейская книга по родовспоможению. Она была переведена на множество языков, а кроме того, появилась масса плагиата. Английское издание вышло в 1555 году под названием «Рождение человека»

В XVI веке появились первые признаки прогресса, который вскоре должен был коснуться ухода за роженицами и новорожденными. «Сад роз» Рослина явился первым указанием на смягчение нравов, которое стало ощущаться в европейской цивилизации, после чего пришло и внимание, правда пока не к женщине, а к ребенку, и здесь наиболее выдающейся фигурой стал Амбруаз Паре.

Француз Амбруаз Паре являл собой высочайший образец врача своего времени, это была одна из тех личностей, которыми могут гордиться современники. Паре был добр, и, в то время как Соран проявил величие характера и впервые обратил внимание на страдания рожениц, Паре проявил свою великую доброту, обратив внимание на благополучие рождающегося младенца. Паре появился в Париже в 1529 году, во время правления Франциска I. В то время Паре был учеником цирюльника, и было ему в ту пору девятнадцать лет. Хирургии он учился, работая ассистентом в «Отель-Дье». Это учреждение являло собой типичный образчик больниц того времени, и условия этого госпиталя заслуживают отдельного описания, чтобы те, кто при упоминании «Отель-Дье» представляет себе современный госпиталь, могли по достоинству оценить величие подвига Амбруаза Паре. Устное предание гласит, что «Отель-Дье» был основан между 641 и 649 годами святым Ландри, епископом Парижа, но первое письменное упоминание о госпитале относится к 829 году. Доктор Дж. С. Биллингс так отозвался о госпитале «Отель-Дье»: «Когда этот средневековый епископ основал в каждом крупном городе Франции «Отель-Дье», дом божественного приюта, он делал это из христианского милосердия, как он его понимал, надеясь, что госпиталь послужит двоякой цели: во-первых, помочь бедным и страждущим, а во-вторых, дать возможность небедным и нестраждущим оказать эту помощь своим несчастным согражданам. Надо понимать, что гуманность и христианское милосердие принесли больше пользы дающим, нежели страждущим». Справедливость последнего утверждения подкрепляется воспоминаниями Тенона о парижских госпиталях. В «Отель-Дье» было 1200 коек, из которых 486 были предназначены для одного больного. На остальных койках шириной пять футов одновременно находились от трех до шести пациентов. В больших, скудно освещенных и непроветриваемых помещениях скапливалось до 800 больных, лежавших по большей части на охапках полусгнившей соломы.

СТРАНИЦА ИЗ КНИГИ «РОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА»

Английский перевод Вильяма Рейнальда книги Рослина для повитух

Говорил об этом госпитале и Макс Нордау: «В одной кровати умеренной ширины впритык друг к другу лежали четыре, пять, а то и шесть человек, положенные валетом – ноги одного больного упирались в голову другого. Дети ютились рядом с седыми старцами. Невероятно, но в одной кровати могли лежать вперемежку мужчины и женщины. В одной кровати могли находиться люди, сгоравшие от тяжелой инфекции, и больные с легкими недомоганиями. На одной кушетке, прижавшись друг к другу, находились роженица, кричавшая от схваток, корчившийся в конвульсиях младенец, бредивший тифозный больной, чахоточный, выплевывавший свои легкие, и жертва какой-то кожной заразы, разрывавший кожу ногтями из-за нестерпимого зуда… Пациенты часто терпели нужду в самом необходимом. Их кормили отвратительной пищей, которой к тому же было недостаточно. Монашки обычно кормили сладостями больных, казавшихся им наиболее благочестивыми, по крайней мере тех, кто без устали перебирал четки, но истощенные болезнями тела требовали не сладостей, а мяса и вина. Однако такую еду больные не получали, за исключением тех случаев, когда ее приносили им добросердечные богатые горожане. Для таких двери госпиталя были открыты и днем и ночью. Войти в госпиталь мог любой, кто пожелает, и принести с собой все, что угодно. Из-за этого часто получалось так, что сегодня больной голодал, а назавтра допьяна упивался вином и объедался до того, что умирал от несварения желудка. Все помещения кишели отвратительными червями, а по утрам в палатах стоял такой запах, что персонал входил в них прижимая к лицам губки, пропитанные уксусом. Тела умерших обычно оставались лежать в кроватях в течение суток, прежде чем их выносили. Все это время больные были вынуждены лежать рядом с покойниками, которые в жуткой атмосфере быстро начинали разлагаться, испуская невероятное зловоние. Над трупами роями кружились жирные зеленые мухи…»