Хозяин морей. На краю земли - Патрик О'Брайан Страница 7

Доктор дал сигнал командованию весьма неохотно, поскольку из его писем явствовало, что он является одним из коллег сэра Джозефа. Он предпочел хранить свой статус в тайне, поэтому ранее отказался сотрудничать с Реем и быть официальным советником адмирала и его ведающего вопросами восточной политики секретаря мистера Покока. Рей, бывший сотрудник казначейства, был полный профан в делах морской разведки, а задача, по мнению Мэтьюрина, была слишком сложна для человека неопытного. Кроме того, насколько мог судить Стивен, Рей не пользовался доверием сэра Джозефа, что было неудивительно: будучи, несомненно, толковым, умным, жившим на широкую ногу светским человеком, мистер Рей любил интриги и не всегда отличался благоразумием. Не хватало опыта и Пококу, хотя во всем прочем он вполне подходил для своей должности, которая включала еще и руководство разведывательной службой адмирала. И все-таки, если бы даже у доктора было гораздо больше резонов против участия в операции Рея и Покока, будь они оба хоть круглыми дураками, Мэтьюрин все равно бы уведомил их, что он узнал, где притаилась измена, и любому из двух этих господ, который первым доберется до Валлетты, нужно лишь немедля использовать предоставленные им точные, подробные сведения, чтобы накрыть всю французскую шпионскую сеть за полчаса с помощью одного караула под командованием капрала. Даже если бы ему пришлось десять раз раскрывать свою личность, Стивен все равно бы написал прежде всего Рею, который, по всей вероятности, должен был вернуться на Мальту гораздо раньше адмирала. Хотя доктор был весьма опытным разведчиком, при всей его осторожности, проницательности и сообразительности — тех свойствах, которые позволили ему уцелеть в нескольких кампаниях, в которых погибли многие из его коллег, причем некоторые под пытками, — он отнюдь не был всеведущ. Ему и в голову не могло прийти, что Рей был французским агентом, восхищавшимся Бонапартом в той же степени, в какой Стивен ненавидел его. Да, Мэтьюрин видел в Рее хлыщеватого, пустого, преувеличивавшего свои умственные способности человека, но не знал и даже не подозревал, что он предатель.

С той самой минуты, как он покинул Валлетту, Стивен с нетерпением ждал результатов своего доклада и стремился попасть на борт флагманского корабля, сразу как только тот появится на рейде. Но этому мешал морской этикет: неожиданный визит обычного судового врача к самому мистеру Пококу непременно вызвал бы пересуды, в известной степени раскрывая роль Стивена как агента, а значит, угрожая и его личной безопасности, и пользе дела.

Кроме всего прочего, Стивену следовало еще поломать голову над письмами от сэра Джозефа, которые частично требовали буквальной и фигуральной расшифровки — в них сэр Джозеф в скрытой форме рассказывал о склоках в Уайтхолле и даже в его собственном ведомстве, о тайных влияниях, действующих на решения Палаты, о подковерной возне, о своих друзьях и последователях, которых смещали с их постов или не продвигали по службе. В настоящее время сэр Джозеф, по-видимому, был расстроен. Но в самом последнем его письме зазвучала совсем другая нотка; он с горячим одобрением говорил о работе одного лица в Соединенных Штатах, которое сообщало о некоем плане, неоднократно выдвигавшемся американским министерством военного флота; теперь он должен был осуществиться. Речь шла о проекте, который для краткости был назван «Счастье» и касался деятельности американцев в Тихом океане. «Не стану утомлять вас подробностями, поскольку вы узнаете о них на борту флагманского корабля, — писал сэр Джозеф. — Но мне кажется, что в сложившихся обстоятельствах следует сказать многое относительно судьбы твердокрылых на краю света после того, как стихнет буря. Многое нужно сказать и относительно достижения „Счастья“«.

«Поди пойми, что он имел в виду», — размышлял Стивен, не желая, впрочем, с особым усердием разгадывать шарады сэра Джозефа. Куда больше он хотел узнать, что произошло на Мальте, и придумать, как поскорей оправдаться перед Дианой, прежде чем разгневанная супруга выкинет какой-нибудь эксцентричный номер.

— Кто на шлюпке? — окликнули их с борта «Каледонии».

— Командир «Сюрприза», — ответил Бонден, и на флагмане тотчас стали готовиться к церемонии встречи капитана первого ранга.

Проплавав много лет, доктор Мэтьюрин так и остался сухопутной шляпой. Не раз он умудрялся попасть из шлюпки не на трап, а в воду. Доктор поднимал тучи брызг у бортов кораблей флота Его Величества почти всех видов и классов. Он падал и между мальтийской шебекой и каменным причалом, и между Старой лестницей в Ваппинге и одной из лодок, снующих по Темзе, не говоря уж о менее устойчивых посудинах. Вот и сейчас, хотя с борта «Каледонии» был спущен широкий парадный трап — элегантная лестница со стойками и натянутыми между ними тросами, обвитыми алой бязью, — а море было совершенно спокойно, доктор едва не провалился в зазор между нижними ступенями трапа, после чего он смог бы побарахтаться еще и у борта флагманского корабля. Однако Бонден и загребной Дудл, знавшие, чего можно ожидать, подхватили и поставили на ступеньку бранившегося доктора, лишь порвавшего чулок и немного ободравшего голень.

На шканцах, где Джек Обри уже беседовал с капитаном «Каледонии», Стивен увидел доктора Харрингтона, главного врача флота, который заторопился к нему, и после обмена самыми теплыми приветствиями и замечаниями по поводу свирепствовавшей инфлюэнцы доктор Харрингтон пригласил коллегу взглянуть на двух больных, страдающих особым видом лихорадки. Случай был действительно редкий, какого он еще не видел; недуг поражал исключительно близнецов и проявлялся у них совершенно одинаково.

Оба доктора все еще разглядывали покрытую мелкой сыпью кожу пациентов, когда к ним подошел посыльный, спросивший, не сможет ли доктор Мэтьюрин, как только освободится, уделить несколько минут мистеру Пококу.

Когда Стивен увидел выражение лица мистера Покока, то понял, что кто-то совершил грубейший промах.

— Только не говорите мне, что Лесюер не арестован, — произнес он, положив руку на рукав советника адмирала.

— Похоже, что его предупредили о миссии мистера Рея, — отозвался Покок. — Он исчез бесследно. Однако пятеро его итальянских и мальтийских сообщников схвачены, а вот Буле, увы, покончил с собой, прежде чем его успели арестовать. Во всяком случае, так говорят.

— Их мальтийские и итальянские сообщники что-нибудь показали на допросе?

— По-моему, при всем желании спасти свою шкуру они не могли ничего рассказать. Это были пешки — курьеры да наемные убийцы, они получали приказы от людей, скрывавших от них свои имена под псевдонимами. Мистер Рей был вынужден удовлетвориться тем, что передал их расстрельной команде.

— Он даже не оставил вам никакого сообщения для меня?

— Он горячо поздравил вас с успехом, страшно сожалел, что вас не было рядом, и просил извинить его, что ничего вам не написал, будучи очень занят, тем более что я смог рассказать вам о произошедшем. Мистер Рей выведен из себя бегством Андре Лесюера, но уверен, что скоро его поймают, недаром же правительство успело назначить награду в пять тысяч фунтов за его голову. Он твердо уверен, что со смертью Буле все предательские сношения между Мальтой и Францией пресекутся.