Лавиния - Урсула Ле Гуин Страница 7
Лавиния - Урсула Ле Гуин читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– А говорят, он самый красивый мужчина во всей Италии, – тихонько заметила Тита.
– И ездит верхом на таком бешеном жеребце, с которым больше никому не совладать, – прибавила Пикула.
– И волосы у него золотые, – не выдержала Вестина.
– А еще, говорят, у него есть сестра Ютурна, такая же красивая, как и он, только она дала обет никогда не покидать реку-отца, – сказала Сабелла.
– Вот глупые гусыни! – опять рассердилась моя мать.
– А ведь ты, царица, должно быть, знала его еще ребенком? – спросила Сикана, любимая прислужница матери.
– Да, знала, – ответила Амата. – Он был очень милым мальчиком, но чересчур своенравным. – И она даже слегка улыбнулась – она часто улыбалась, рассказывая о своем детстве и о родном доме.
Я поднялась на сторожевую башню, высившуюся над юго-восточным углом регии, как раз над царскими покоями; оттуда были хорошо видны улицы города и пространство за городской стеной и воротами. Увидев, как в ворота въехали гости и стали подниматься по улице к царскому дворцу – все верхом на конях, в сверкающих доспехах, покачивая высокими гребнями шлемов, – я мигом спустилась с башни и бегом бросилась в атрий; и там, спрятавшись в толпе домашних слуг, стала смотреть, как мой отец приветствует Турна. Я с любопытством разглядывала и его самого, и его людей, и его высокий шлем, украшенный султаном. Турн был на редкость хорош собой, отлично сложен и мускулист; у него были вьющиеся рыжевато-каштановые волосы, темно-голубые глаза и горделивая повадка. Единственный небольшой недостаток – это, пожалуй, его относительно небольшой рост при весьма крепком телосложении и широкой груди; от этого он казался несколько неповоротливым и чересчур важным. Зато голос у него был хорош – низкий и звучный.
В тот день меня позвали к обеду в пиршественный зал. Мы с матерью облачились в самые красивые свои одежды, светлые и легкие, а служанки, по-прежнему галдя, как гусыни, топтались вокруг нас и все старались получше уложить нам волосы. Сикана принесла моей матери тяжелое золотое ожерелье с гранатами, свадебный подарок Латина, но Амата отложила его в сторону и надела более легкое ожерелье из серебра с аметистами и такие же серьги; это ожерелье и серьги подарил ей на прощанье дядя Давн, когда она покидала родной дом. Мать выглядела очень веселой, прямо-таки сияющей. И я подумала, что, как всегда, смогу спрятаться за нее, от всего отгородившись, защищенная ее властной красотой.
Но во время трапезы Турн, любезно беседуя с моими родителями, не сводил с меня глаз. Нет, он не пялился на меня, просто то и дело с легкой улыбкой посматривал в мою сторону. Я совершенно растерялась. Никогда в жизни еще я не испытывала ничего подобного. Этот настойчивый взгляд синих глаз начинал пугать меня. Стоило мне, осмелившись, поднять глаза, как я встречалась взглядом с Турном.
Мне и в голову не приходила мысль о любви и замужестве. Да и о чем тут было думать? В свое время меня выдадут замуж, вот тогда я и узнаю, что такое любовь, как рождаются дети, ну, и все остальное, что касается брака. А пока все это было для меня пустым звуком. Мы с Сильвией порой, конечно, поддразнивали друг друга в шутку насчет какого-нибудь хорошенького молодого крестьянина, который строил ей глазки, или ее старшего брата Альмо, который, будучи явно неравнодушен ко мне, попадался нам на каждом шагу и бывал порой совершенно несносен. Но все эти поддразнивания, разговоры с Альмо и тому подобное ровным счетом ничего не значили – так, одни слова. Ни один мужчина в нашем доме, в нашем городе, во всей нашей стране не мог смотреть на меня так, как смотрел сейчас Турн. Девственность была моим царством, моей крепостью, где я чувствовала себя уверенной и защищенной. Ни один мужчина еще никогда не заставлял меня так краснеть.
А сейчас я чувствовала, что прямо-таки заливаюсь краской – вся, от корней волос и чуть ли не до пят. Я прямо-таки съежилась от стыда. Мне просто кусок в горло не лез. Мою крепость штурмовали; вражеская армия стояла под самыми стенами.
Турн, конечно, сразу узнал бы мой портрет, созданный тем поэтом, – застенчивую молчаливую девушку, то и дело заливающуюся краской стыда. Мать моя, рядом с которой я сидела, разумеется, прекрасно видела, что я в замешательстве, но ей это, по-моему, даже доставляло удовольствие; и она, ничуть не заботясь обо мне и позволяя мне сколько угодно горбиться и смущаться, продолжала преспокойно болтать с Турном об Ардее. Не знаю, может, это она подала отцу какой-то знак, а может, он сам пришел к подобному решению, но, как только со стола убрали блюда с остатками жаркого, мальчик-слуга кинул в огонь жертвенные куски, а слуги стали обходить стол с кувшинами и салфетками, наполняя бокалы вином перед подачей десерта, отец велел матери меня отослать.
– Мы теряем самый ценный цветок на этом празднике, – изящно запротестовал наш царственный гость, но отец тихо, но твердо ответил:
– Девочке пора спать.
Турн поднял чашу с вином – двуручный золотой кубок, украшенный резьбой в виде сцен охоты; этот канфар мой отец привез с одной из войн в качестве трофея, и он был, пожалуй, самым лучшим предметом у нас на столе – и сказал:
– О, прекраснейшая из дочерей Отца Тибра, пусть приснятся тебе самые сладкие сны!
Я продолжала сидеть, ибо не в силах была не только встать, но и пошевелиться.
– Немедленно убирайся! – прошипела мать с какой-то странной усмешкой.
И я, поспешно вскочив, выбежала из зала босиком – мне было неловко надевать сандалии, которые я незаметно сбросила под столом. Уже в коридоре я услышала, как Турн что-то сказал мне вслед своим звучным голосом, но со страху слов не разобрала. В ушах у меня стоял звон. Когда я вылетела во двор, ночной воздух подействовал на мое разгоряченное лицо и тело, точно ушат холодной воды; у меня даже дыхание перехватило, а по спине пробежал озноб.
На женской половине меня, разумеется, тут же окружили служанки; все они, старые и молодые, на разные голоса твердили, как великолепен и царствен этот молодой правитель, как он строен и хорош собой, как он повесил у входа свой шлем, огромный меч и позолоченный бронзовый доспех, широкий, как у великана. Потом они принялись выспрашивать у меня, что Турн говорил за обедом и понравился ли он мне. Но я была не в силах отвечать им. На помощь мне пришла Вестина: она разогнала женщин и заявила, что у меня озноб и мне надо поскорее лечь в постель. Но лишь после того, как мне удалось-таки убедить Вестину, что со мной все в порядке, я наконец осталась одна в своей маленькой тихой спаленке и, спокойно вытянувшись в постели, смогла оглянуться назад и подумать о Турне.
Конечно, глупо было спрашивать, понравился ли он мне. Молодая девушка, знакомясь с мужчиной, причем красивым мужчиной, царем, а возможно, и своим первым женихом, не может сказать, нравится он ей или нет. У нее бешено стучит сердце, бурлит кровь, и видит она только его и ничего больше не замечает: возможно, именно так кролик видит охотящегося на него коршуна; возможно, именно так земля видит небо, нависшее над нею. Я же смотрела на Турна, как осажденный город смотрит на красивого воина, предводителя вражеской армии, уже стоящей у городских ворот. Одно то, что он сидит у нас за столом, что он специально прибыл в Лаврент, и ужасало, и восхищало меня. Я понимала: теперь все переменится и никогда больше не будет прежним. Но пока что не видела и особой необходимости поднимать засов, открывать ворота и сдавать свой город.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии