Александр Иванов - Лев Анисов Страница 69

Было дело и у государя императора к Григорию XVI, которое нельзя было решить, не заручившись поддержкой папы. Николай Павлович решил перенести резиденцию католического митрополита из Могилева в Петербург, где легче было контролировать его действия и влиять на католическое духовенство. С тою же целью он перевел в Петербург и Виленскую католическую духовную академию.

Разговор между папой и государем императором предстоял сложный. Каждый верил в правоту своего дела…

Меж тем нечаянный приезд православного императора в Рим привел в возбуждение весь город ^[89]. Такого издревле здесь не помнили.

Надобно ли говорить, что испытывали русские художники, узнав эту весть.

Все пенсионеры и проживающие в Риме на свой счет художники собрались в ресторане Лепре, куда вскоре после того, как завершились переговоры государя с папой, явился человек, посланный вице-президентом Академии художеств графом Ф. П. Толстым ^[90], и объявил, что всем надлежит немедленно ехать в Петровский собор для представления Его Величеству.

В соборе Св. Петра Иванов впервые увидел государя.

Крупный человек, одетый в коричневого цвета пальто, застегнутое на все пуговицы, в черном галстуке, без воротничков, (после аудиенции у папы государь съездил переодеться) ходил вместе с Ф. П. Толстым внутри храма.

Медленно все двадцать шесть художников приблизились к Его Императорскому Величеству.

Государь обернулся к ним, приветствовал легким наклоном головы и мгновенно окинул всех быстрым всевидящим взглядом.

— Художники Вашего Величества! — сказал граф Ф. П. Толстой.

— Говорят, гуляют шибко, — заметил государь.

— Но также и работают! — ответил граф.

— Хорошо, — сказал царь, — увидим и определим, — и пошел с Толстым осматривать собор, говоря: — Я рад, очень рад, что тебя вижу; у меня тебе будет много работы.

Рассматривая капеллы, император заказывал графу Ф. П. Толстому копии с образцов и вещей, которые ему нравились.

В свите государя находился и Л. И. Киль, вступивший пред тем в должность директора над русскими художниками, на место добродушнейшего Кривцова, но он не обратил на него ни малейшего внимания.

Л. И. Киль с давних пор имел личную неприязнь к А. Иванову.

«…Десять лет, как у меня с Килем была большая неприятность; я полагаю, что он ее теперь не забудет выместить», — еще до приезда Л. И. Киля в Рим писал А. Иванов А. О. Смирновой-Россет.

По приезде государя Л. И. Киль, сообщал граф Ф. П. Толстой в своем рапорте, «употребил все интриги, чтоб не допустить государя по мастерским наших художников, а особливо Иванова не терпит и выставляет сумасшедшим мистиком и успел уже надуть это в уши Орлова, Адлерберга и нашего посланника, с которым до гадости подличает, как везде и у всех».

Еще едва прибыв в Рим и увидев худое положение дел пенсионеров и притеснения Киля, граф Ф. П. Толстой вознамерился, по приезде царя, действовать прямо и решительно, что ему и удалось с помощью благословенного и ласкового приема, сделанного ему его величеством. Государь готов был побывать во всех мастерских художников.

4 декабря в десять часов утра император приехал с графом Ф. П. Толстым в мастерскую Александра Иванова.

Художник встретил государя императора с бумагою в руках. Он готовился прочитать подробное содержание своей картины. Но государь сказал ему:

— Ты читай про себя, а мне покажи твою картину! Мне некогда!

Картину А. Иванова государь нашел прекрасною, расхвалил ее, сделал некоторые замечания; удивляясь его труду, долго рассматривал его этюды, и на слова одного из присутствующих, заметившего, что этюдов слишком много, сказал:

— Иначе и нельзя, чтобы написать хорошую картину.

Около часа пробыл император в мастерской А. Иванова.

Выходя из нее, сказал художнику:

— Оканчивай с Богом! Картина будет славная. Прекрасно начал.

Впоследствии передавали: государь милостиво пожелал, чтобы pendant к картине на тему крещения евреев в Иордане Иванов изобразил крещение русских в Днепре ^[91].

После посещения императором его мастерской А. Иванов поспешил поделиться пережитым впечатлением с С. П. Шевыревым:

«…Караулил я у своего переулка, и вот стройный ряд карет пронесся на публичную выставку иностранцев, на Piazza (del) popolo. Это дало мне знать, что царь… приготовился увидеть произведения русских, посмотрев сначала на ничтожность всех иностранных. Усердный слуга царский, князь Волконский, прискакал во весь опор к моей студии, с известием, что сейчас будет ко мне государь. Эта минута моя была самая высокая в моей земной жизни, я внутренне укрепился молитвой, и вот — царь. Он раскрыл во мне чувство моей собственной значимости, которое меня так сильно занимает. Не сочтите это за гордость и тщеславие, я в этом только вам одним и признаюсь, и то в этот сегодняшний день».

Кроме личного одобрения, государь пожаловал Иванову в подарок триста червонцев.

5 (18) декабря в час ночи император Николай Павлович выехал из Рима. Русские художники пришли к крыльцу дворца посланника, чтобы поклониться государю и пожелать ему счастливого пути, но им сказали, что он желает уехать тайно, и они удалились.

Как по дороге из Неаполя в Рим, так и из Рима во Флоренцию и Болонью, во время проезда императора по всем дорогам были размещены карабинеры ^[92].

Граф Ф. П. Толстой писал в своих «Записках»: «Я не верю, чтобы у итальянцев могло быть что-нибудь против нашего царя, а что в Италии не совсем спокойно, то это верно».

Л. И. Киль, раздосадованный неуспехом своих интриг, еще более возненавидел А. Иванова и стал обращаться с ним еще хуже и даже написал государю бумагу, представив художника «как нестоящего доверенности плута», которое, к счастью, не возымело никакого действия.