Крестоносцы - Режин Перну Страница 68

Но он знал, что вернется.

В Риме его ждали одни разочарования. Папство вступало в длительный период смут, упадка и ссылки, который завершился лишь по окончании Великой схизмы. В сочинении "Уныние", написанном в 1295 г., Раймунд постоянно изливает горечь и обиды, поскольку папа Бонифаций VIII был более занят борьбой с королем Франции, нежели крестовым походом и обращением мусульман.

Большая надежда, однако, окрылила его, когда на Майорке распространилась новость, что монгольский хан завоевал Сирию. Он сразу же поехал на Кипр, и там узнал, что это известие ложное, но тем не менее счел ситуацию благоприятной если не для крестового похода, то для проповеди. На острове действительно было много мусульман, и как когда-то на Майорке, Раймунд затеял диспуты с ними, пока его однажды чуть не отравили. Он покинул Кипр, жил в Риме, Неаполе, затем вернулся на Майорку, откуда совершил путешествия в Париж и Монпелье.

В 1307 г. он вновь возвращается к плану проповеди в Северной Африке. На этот раз он высадился в Беджайе, но когда он предстал перед кадием, чтобы получить разрешение на публичные проповеди, то был сразу же опознан и брошен в тюрьму. Во время этого заключения он несколько раз имел возможность беседовать с образованным мавром по имени Амар. Они заключили оригинальное соглашение, что Амар напишет книгу, на которую ответит Раймунд. Для страстного проповедника это была неожиданная возможность, но провести это состязание им не позволили, поскольку правитель Бейджайи, узнав об этом, запретил всякие дискуссии и был рад избавиться от Раймунда, посадив его на христианское судно. Раймунд поэтому написал позднее только свою книгу под названием "Диспут между христианином Раймундом и сарацином Амаром". Он сделал это намного позже, поскольку его судно потерпело крушение близ Пизы, и он был одним из немногих спасенных, кого люди с побережья отвели в монастырь Св. Доминика, где он смог поправить здоровье и подумать о своих путешествиях. А затем снова Париж, Монпелье и наконец Вьенн, где он принял участие в Соборе 1312 г. и изложил свои взгляды на крестовый поход. Там же было решено создать школы восточных языков, проектом которых он был одержим. Решили основать кафедры еврейского, арабского и халдейского языков в Риме и в главных университетах Европы – в Оксфорде, Болонье, Париже и Саламанке.

На следующий год, вернувшись на Майорку, Раймунд составил свое завещание. Конец приближался. Он был красивым восьмидесятилетним старцем с седыми волосами. И еще раз решился он отправиться к североафриканским берегам. Запасшись письмом короля Хайме к султану Туниса, он благодаря этому получил разрешение проповедовать и обратить в христианство несколько наиболее образованных арабов.

Но его это не удовлетворяло, ибо он уже приехал не ради проповеди, не ради диспутов, а в поисках "алой робы мученика", в которой хотел предстать перед Искупителем. Однажды он почти тайно покинул Тунис и отправился в Беджайю, где толпа его сразу узнала и забросала камнями; два генуэзских купца прибежали слишком поздно, чтобы спасти его. Эстева Колом и Луис Пасторга сумели лишь унести его тело, которое тут же стало почитаемым, как тело святого.

За свою долгую тяжкую жизнь Раймунд Луллий преуспел по крайней мере в выполнении своего главного замысла – преобразовании крестовых походов в миссионерство. Когда еще вся Европа оставалась верной старой идее вооруженного завоевания, он ценой своей жизни указал новый путь, на котором в последующие столетия произошло полное обновление жизни церкви.

Восточная авантюра Раймунда увлекла его дальше, чем он предполагал, и вынудила превзойти самого себя, представ сначала в неистовом, а затем более умеренном контакте с восточными мирами таким, каким он был, – человеком феодальных времен, живущим без томлений, в деятельности и великодушии, чего его потомки уже не обретут, по крайней мере в Европе. Способный дорого платить своей жизнью, страстный, но не коварный, полный чувств и умеющий плакать, как ребенок, неистовый, но сожалеющий о своих ошибках, которые мог искупать даже жизнью, грешащий, но с сознанием греха и готовностью к раскаянию, – со всеми своими пороками и амбициями он особенно высоко ставил ценности рыцарства, выражая восхищение тем, кто мог быть "доблестным и великодушным".

Рядом с этим великим человеком, утверждающим и претворяющим в жизнь то, что носит в себе, в ту переломную эпоху уже определился профиль другого персонажа – администратора и кабинетного мыслителя, и ясным стало различие между этими двумя типами человека. Пьер Дюбуа и Раймунд Луллий в равной мере являются представителями своего времени и как бы двумя его вершинами, которые в конце этой феодальной эпохи расходятся, хотя они, мистик и техник-администратор, составляют еще нечто единое? Позднее этот второй стал кабинетным человеком: подменившим духовную жизнь абстрактными спекуляциями и теориями, которые он питался согласовать с жизнью? Мыслители подобного рода – политики, легисты и разные теоретики – легко теряли контакт с реальностью, даже когда они рассуждали о чисто материальных вещах. Мистики же, со своей стороны, стали все более отдаляться от жизни земного града, и их деятельность оказывалась на окраинах общей жизненной активности.

Такая параллельная эволюция породила немало недоразумений в христианском мире, где началось разделение и каждая нация стала стремиться обрести свою индивидуальность в ущерб соседним нациям, а мыслители занялись созданием систем, каждая из которых имела в виду не синтез, а разрушение предыдущей. Первоначальный порыв крестоносцев был возможен лишь благодаря внутреннему согласию как в душе каждого человека, так и во всем христианском мире, согласию между духом и материей, то есть между тем, что Св. Августин назвал Градом земным и Градом Божьим.