Парижские тайны царской охранки - Валериан Агафонов Страница 68

Но и это письмо не произвело на центральный комитет никакого впечатления. Только Гершуни послал одного с.-р. расследовать это дело, но посланец был вскоре арестован.

1908 год

Вначале 1908 года слухи о «большом» провокаторе начали ходить в партии. В этот же период «молодой М., очень больной, находясь в провинции, узнал от местного охранника, что в центральном комитете партии с.-р. есть провокатор по фамилии Азеф. М. немедленно бросился в Финляндию к ц. к.», убеждал обратить внимание на это предупреждение, «но ничего не помогло».

«Члены ц. к. выслушали его очень холодно и попросили вернуться немедленно туда, откуда он приехал…, болезнь его от пережитого потрясения сразу усилилась. Вскоре он был арестован» («С.-р.», «Былое», № 9,10, Париж).

7 февраля 1908 года были арестованы 12 членов летучего боевого отряда Северной области почти в один и тот же час в разных частях города.

Тогда всюду широко стали говорить, что все эти лица охране были известны, равно как и цель, с которой они вышли на улицу 7 февраля (покушение на Великого князя Николая Николаевича и министра юстиции Щегловитова). По этому процессу было повешено семь человек: Лидия Стуре, Анна Распутина, Лебединцев (Ма-рио-Кальвино), С. Баранов, Л. Синегуб…

Говорили тогда, что Азеф получил 14 тысяч рублей за выдачу двух этих покушений.

Вести о провале летучих боевых отрядов Северной области дошли и до Парижа — центра русской эмиграции. Парижская группа соц. — рев. (так называемая «левая») на своем собрании 16 марта этого же года приняла следующую резолюцию: «Парижская группа социалистов-революционеров, глубоко потрясенная провалом Северного боевого летучего отряда, этой беспримерной катастрофой, стоившей жизни многих ценных товарищей; находя, что вся совокупность обстоятельств наводит на мысль о том, что провал был вероятно результатом систематической провокации, давно быть может свившей себе гнездо внутри партии; сознавая весь ужас постигшего партию несчастья и весь ужас того положения, которое создается для партии до тех пор, покамест дело не выяснено, сети провокации не распутаны и зло не вырвано с корнем, — высказывает ввиду всего этого самое горячее пожелание, чтобы центральный комитет, все партийные организации и партийные работники употребили все свои силы и всю свою энергию для неотложного расследования причин провала в целях скорейшего избавления партии в настоящий критический момент от возможного источника гибели и разрушения.

Настоящую резолюцию довести до сведения центрального комитета и сообщить заграничным группам, равно как и предложить областному заграничному комитету напечатать эту резолюцию в своих «Известиях».

На том же собрании была избрана «конспиративная комиссия» для собирания всех сведений, могущих обнаружить провокацию. Комиссия эта, состоявшая из Агафонова, Гнатовского и Юделевско-го, работала совместно с Бурцевым, который начал подозревать Азефа еще в 1907 году. Бурцеву много помог Бакай как своими сведениями о провокации вообще, так и специально об Азефе, которого он знал как провокатора только под охранными кличками «Виноградова» и «Раскина».

Слухи о провокации Азефа были так сильны, что центральный комитет начал весной в России сам расследовать их, а затем за границей была создана «комиссия по поводу слухов о провокации». Она состояла из Натансона (члена ц. к.), Бунакова и Бензинова. Центральный комитет и эта комиссия вполне реабилитировали Азефа.

Еще в апреле 1908 года одно дело, «которое для партии имело первостепенное значение…», вследствие целого ряда недоразумений было доложено ц. к., который передал его Азефу (Заключение судебно-следственной комиссии по делу Азефа, страницы 33 и 34).

Весной 1908 года П. Я. Рысс открыто заявлял в Париже о про-вокаторстве Азефа. В июне, пишет Рысс, ц. к. заявил мне, что «намерен привлечь меня к суду за распространяемые слухи о «некоем лице» и предлагал мне представить ц. к. документы о провокатор-стве «этого лица». «Не питая никакого доверия» к центральному комитету, я ему никаких данных дать не пожелал, но заявил, что охотно пойду на суд». Ц. к. к суду Рысса не привлек («Былое», № 9, 10, Париж).

В августе 1908 года состоялась в Лондоне конференция партии соц. — рев. Азеф не только присутствовал на этой конференции как полноправный член, но и требовал на ней, чтобы ц. к. вынес бы заграничному представителю партии соц. — рев. строгое порицание за противодействие видам «боевых организаций».

Суд над Бурцевым

После Лондонской конференции центральный комитет решает наконец покончить раз и навсегда с обвинениями Азефа в провокациях с привлечением Бурцева к товарищескому суду.

Но проходит более месяца после этого решения, а Бурцева все не привлекали. За это время ему удалось получить свидетельство Лопухина, что Азеф действительно был агентом Департамента полиции.

Тогда Бурцев дал набрать свое письмо и корректуру его отправил в центральный комитет; в письме этом он говорит, что больше года уже обвиняет Азефа в злостном провокаторстве, что все попытки его убедить в этом центральный комитет были бесплодны, и потому он теперь гласно за своей подписью берет на себя страшную ответственность обвинения в провокаторстве одного из самых видных деятелей партии соц. — рев. Кончает Бурцев письмо словами: «О деятельности Азефа и его руководителей мы много и часто будем говорить на страницах «Былого».

«Центральный комитет не придал значения этому заявлению (посланному Бурцевым ц. к. в корректуре. — В. А.). Возвращая Бурцеву этот документ, товарищ Ц. (Савинков. — В. А.), который уже знал от Бурцева о подтверждении Лопухиным предательства Азефа, сказал: «Азеф и партия — одно и то же! У нас от Азефа нет секретов, и потому мы Вам возвращаем эту прокламацию. Действуйте как хотите» (Заключение судебно-следственной комиссии по делу Азефа, страницы 81 и 82).

Бурцев, посылая корректуру своего заявления, приписал между прочим, что «разумеется, это заявление не должно быть известно Азефу и тем, кто ему может о нем передать» (Заключение судебноследственной комиссии по делу Азефа, страница 81).

Но все же суд над Бурцевым наконец состоялся.

Судьями были: Г. Лопатин, П. Кропоткин и В. Фигнер. Перед судом Азеф написал Савинкову письмо, в котором стремился оправдаться во всех возводимых на него обвинениях самыми примитивными доказательствами и самым грубым образом, делая вид, что он хочет суда над Бурцевым, а в сущности же старался отказаться от него и склонить к этому других.

Но есть в этом письме одно интересное место. Азеф признается, что он по делу всего один раз был в Варшаве у одного господина по поручению М. Гоца по вопросу транспорта литературы; «но этот господин мне сказал, что он ничего не знает и не ведает — выпучил глаза только». Этим Азеф хочет опровергнуть Бакая, который говорил, что в начале 1904 года (когда и Гоц следовательно был жив) в варшавское охранное отделение пришел приказ снять местных филеров у дома инженера X. Бакай затем узнал, что важный провокатор у соц. — рев. Раскин должен был посетить этого инженера — члена п.-п.-с., а Бурцев затем узнал и фамилию этого инженера и то, что последний сразу принял Азефа за провокатора, и несмотря на прекрасные рекомендации от соц. — рев. не захотел с ним иметь дела, сказав Азефу, что тот ошибся и пришел видимо не к тому, к кому хотел. Азеф как раз это и говорит в письме к Савинкову, хотя и другими словами.