Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг Страница 66

Либеральная Европа требовала от России «уравнения в правах и свободах» всех конфессий, народностей, субнародностей; что в итоге способствовало лишь превращению таких имперских регионов, как Средняя Азия и Кавказ, в районы перманентных военных действий. Вероятно, следует, отбросив ханжество, признать, что среднеазиатские и кавказские войны за «передел территорий», «за каждый клочок земли» способна была прекратить лишь третья сила, и таковой силой и явилась Российская империя.

Особенно негативно оценивают историки сужение черты еврейской оседлости, то есть территорий, на которых разрешалось проживать лицам иудейского вероисповедания, и введение процентной нормы для них при поступлении в учебные заведения. Подобные меры трактуются как некие мероприятия «расистского» толка. Здесь необходимы некоторые пояснения. Прежде всего, иудеи (евреи) не являются народностной (этнической) общностью, но общностью конфессиональной. Так же, как греко-восточные ортодоксы: русский, болгарин, не являются представителями некоего «единого этноса», так же и потомки персов, поляков, германцев, принявших иудаизм, сохраняли те же культурно-бытовые особенности (обычаи, имена языческого происхождения), которые отличали их единоплеменников мусульманского и христианского вероисповедания. Теория «блуждающего этноса», «странствующего народа», естественно, не выдерживает ни малейшей критики. Речь идет о расширении влияния конфессии посредством передвижения проповедников и вербовки прозелитов. Едва ли кому бы то ни было придет в голову утверждать, будто христианизация Руси суть переселение огромного количества балканских греков; точно так же и католицизм в Польше не есть переселение туда итальянцев… Стало быть, ни о каких «расистских» мерах по отношению к «еврейскому народу» со стороны правительства Александра III не может идти речь; хотя бы потому, что, во-первых, не существует подобного «народа»; и, во-вторых, российская имперская администрация не знала таких дискриминирующих личность понятий, как «народность», «национальность»; все подданные империи были подданными империи и людьми, исповедующими ту или иную религию. Человек был свободен в выборе конфессии, он мог по своему желанию переменить вероисповедание. Православная церковь не препятствовала переходу иудеев в православие, безусловно являющееся конфессией более прогрессивной. Следует отметить, что подобный переход осуществлялся, как правило, из горячего искреннего желания совершенно приобщиться к русской, российской культуре… Таким образом, меры правительства Александра III никак невозможно полагать «расистскими»: они лишь ограничивали сферу влияния и распространения данного вероисповедания. Крайне негативным можно полагать отсутствие миссионерства, пропаганды православного христианства среди иудеев, которая поддерживалась бы государством…

И в связи с вышеизложенным о внутригосударственной политике Александра III стоит привести две обширные цитаты из интересного труда философа, политического теоретика Н. Я. Данилевского: «Россия и Европа», Санкт-Петербург, 1871…

«Итак, при нашей уступке, что Россия – если не прирожденная, то усыновленная Европа, мы приходим к тому заключению, что она – не только гигантский лишний, громадный исторический плеоназм, но даже положительное, весьма трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей общечеловеческой, то есть европейской, или романо-германской цивилизации. Этого взгляда, собственно, и держится Европа относительно России. Этот взгляд, выраженный здесь только в несколько резкой форме, в сущности, очень распространен между корифеями нашего общественного мнения и их просвещенными последователями. С такой точки зрения становится понятным (и не только понятным, а, в некотором смысле, законным и, пожалуй, благородным) сочувствие и стремление ко всему, что клонится к ослаблению русского начала по окраинам России, – к обособлению (даже насильственному) разных краев, в которых, кроме русского, существуют какие бы то ни было инородческие элементы, к покровительству, к усилению (даже искусственному) этих элементов и к доставлению им привилегированного положения в ущерб русскому…»

Далее:

«Русский народ не высылает из среды своей, как пчелиные улья, роев, образующих центры политических обществ, подобно грекам – в древние, англичанам – в более близкие к нам времена. Россия не имеет того, что называется владениями, как Рим и опять-таки Англия. Русское государство от самых времен первых московских князей есть сама Россия, постепенно неудержимо расширяющаяся во все стороны, заселяя граничащие с нею незаселенные пространства и уподобляя себе включенные в ее государственные границы инородческие поселения. Только непонимание этого основного характера распространения Русского государства, происходящее опять-таки, как и всякое другое русское зло, от затемнения своеобразного русского взгляда на вещи европейничаньем, может помышлять о каких-то отдельных провинциальных особях, соединенных с Россией одною отвлеченною государственною связью, о каких-то не Россиях в России, по прекрасному выражению г. Розенгейма, и не только довольствоваться ими, но видеть в них политический идеал, которого никогда не признает ни русское политическое чувство, ни русская политическая мысль. Должно надеяться, что и этот туман рассеется подобно многим другим…»

Известна полемика с Данилевским Владимира Соловьева. Потому приведем, возможно, менее известное мнение «западника» К. Д. Кавелина (1882 г.): «Выразителями народного гения и потребностей считаются разные слабоумные фанатики и интриганы – Катков (в недалеком времени член Государственного совета), Аксаков, Победоносцев и Игнатьев. Предполагается, что они у себя в кармане носят ключи от шкатулки, где хранится русский народный дух. Нужна вся теперешняя беспомощность и обособленность от действительной русской жизни российских самодержцев, чтоб думать так, – но они так думают; во всех прочих видят врагов русской народности и самодержавия и стараются всячески отчурать от их влияния Россию. Комизм таких детских понятий, если они долго будут руководить политикой, может наконец обратиться в трагедию печального свойства…»

Историческая, геополитическая функция России – интеграционная. Россия для себя эту функцию не выбирала и нельзя отождествлять эту ее органическую, естественную функцию с оценочным понятием «агрессия», или с не менее оценочным понятием «колониализм». «Ошибку» западноевропейских либералов можно видеть именно в непонимании, в категорическом неприятии этой особой функции, действительно «особого пути» России, в бездумной поддержке любых разновидностей сепаратизма, в искусственном разжигании «костра» сепаратистских идей. В сущности, тенденции к интеграции крепнут и ширятся и в сегодняшней Западной Европе. И тем более досадно и даже и удивительно это «невидение» интеграционной цивилизующей функции русской культуры во всех ее аспектах. В сущности, именно непрекращающийся «огонь» европейской и российской на европейский лад либеральной критики свел фактически «на нет» перспективы возможности развития в России русско-православной доктрины, создал ей репутацию чего-то постыдного, отвлек и отдалил от нее многие умы, которые могли развить ее в доктрину гибкую, прочную, сильную своей «интеллигентностью», интеллектуализмом… Но этого не происходило, и национальная доктрина все менее была пригодна для того, чтобы «держать» империю. К развитию национальной доктрины в Российской империи возможно применить сказанное Н. Я. Данилевским о религии, о том, что, когда религия теряет характер откровения, она может обратиться «в грубый предрассудок».