Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут Страница 65

Не улучшало отношений короля с парламентом и ведение внешнеполитических дел. Катастрофические итоги голландских войн убедили Карла, что ввязываться в борьбу с объединенными силами Франции и Голландии ни в коем случае не следует, и теперь помыслы его были направлены на подрыв союза между этими двумя странами, причем отныне он будет проводить внешнюю политику сам, без подсказок с чьей-либо стороны. На пути у него стояли весьма значительные трудности. Благодарные за поддержку, голландцы и впредь хотели бы сохранять дружественные отношения с Францией; в то же время открытый союз с этой католической страной был противен духу любого истинного англичанина-протестанта. Оставалось подумать об укреплении выгодных торговых связей с Испанией, традиционным врагом Франции. И действительно, недавно с ней был подписан договор, секретная статья которого гласила, что одна сторона обязуется не оказывать поддержки противнику другой стороны. Таким образом, практические и дипломатические соображения делали союз с Францией невозможным, но вот что показательно: в частном письме Карл сообщал Людовику XIV, что сделка с Испанией имеет «сугубо коммерческий характер и никоим образом не направлена против Франции». Король английский опять хотел всем понравиться и, хитроумно маневрируя, что давно сделалось его второй натурой, уверял Людовика, что в будущем году заключит соглашение о тесном сотрудничестве и с ним. В общем, внешняя политика действительно становилась в центр деятельности короля.

Но этим тонким шагам мешали территориальные претензии Людовика. Король-Солнце сам несколько лет спустя напишет, что его «всепоглощающей страстью, бесспорно, является слава», и именно в стремлении к славе он вошел в Испанские Нидерланды и от имени жены заявил свои права на эту местность. Легкий успех Людовика обеспокоил Европу, и, поняв, какие это дает ему козыри на дипломатической ниве, он окоротил своих ретивых генералов и начал переговоры с властителями Священной Римской империи, Голландии и Англии. У каждого из них, полагал Людовик, есть основания желать с ним союза. Собственно, Карл и сам на это недвусмысленно намекал, и в Лондон на переговоры был отправлен маркиз де Ровиньи, протестант по вероисповеданию. Открытый союз с Францией все еще был для Англии немыслим, но нейтралитет можно купить. Уступая настояниям Бэкиигема, Карл выдвинул следующие условия: французская субсидия, доля в территориальных приобретениях французов и торговые льготы. Французы сочли такие требования запредельными, сухо их отклонили, и таким образом первая попытка Карла наладить союзнические отношения с самым агрессивным государством Европы окончилась ничем.

Но он не сдался. На заседании Комитета по иностранным делам, состоявшемся 1 января 1668 года, Карл выдвинул новый, отличающийся на сей раз немалым хитроумием план. Чтобы положить конец войне в Испанских Нидерландах без ущерба для самолюбия французов, Карл предложил следующее: Англия воспринимает намек голландцев и объединяется с ними в оказании совместного давления на Испанию, вынуждая ее принять условия Людовика. Переговоры на сей раз возглавил Арлингтон — давний недруг Бэкингема, осторожный и опытный дипломат, протестант по вере и человек, целиком обязанный своим жизненным благополучием милостям короля. Соглашение было достигнуто. Тайный протокол к нему гласил, что, если Людовик нарушит взятые на себя обязательства, союзники совместно выступят против Франции. К договору присоединилась Швеция, и Карл вроде бы стал ключевым игроком в Тройственном протестантском альянсе. Иными словами, сделался силой, с которой Европе, в том числе и Людовику, следовало считаться. Из письма к сестре явствует, что Карл и сам ясно это осознавал. «Быть может, — писал он, — тебя немного удивит договор, заключенный мною с Генеральными Штатами». Но сделано это исключительно для того, чтобы Людовик мог достичь мира и чтобы «ничто в этом договоре не было направлено против французских интересов». К тому же разве был у него, Карла, иной выход? Ведь он и раньше пытался завязать с Людовиком дружбу, «но, столкнувшись со столь холодным ответом, означающим, по существу, отказ, я решил, что иначе себя не обезопасить».

Публично выступив таким образом на стороне протестантского дела, Карл решил, что может рассчитывать на щедрость парламента. «Минувшая война оставила мне в наследство большие долги, — писал он законодателям, — и к тому же взаимоотношения, сложившиеся с соседями за рубежом, и обязательства, вытекающие из недавно заключенного соглашения, вынуждают меня ради нашей национальной безопасности летом нынешнего года снарядить сильный флот». Требуется усиливать вооружение, необходимо построить новые, более крупные корабли. На парламентариев это послание не произвело ни малейшего впечатления. Они все еще не могли забыть королевской атаки на верхушку англиканской церкви, а также были заняты подсчетом расходов и расследованием причин поражения от голландцев. К щедрости парламентарии не были склонны еще и потому, что опасались, как бы выделенные деньги не пошли совсем на другие цели. Карла все это начало сильно раздражать. «В парламенте с деньгами тянут, — писал он сестре, — что ни день, то у них новые вопросы». В конце концов парламент выделил королю небольшую сумму — 300 тысяч фунтов, которую предполагалось собрать за счет налогов с продаж французских винограда и вин. А свое отношение к церковной политике Карла парламентарии выразили принятием во втором чтении билля против молитвенных собраний, который предполагал конфискацию имущества у их участников.

Именно в это беспокойное время, отправив парламент на каникулы, Карл начал вырабатывать новые основы своей политики. Наконец-то он преисполнился решимости по-настоящему возглавить страну, и отныне все его усилия будут направлены на увеличение авторитета королевской власти, для чего необходимо было избавиться от опеки англиканской церкви и парламента. Осторожность, политика компромисса и консенсуса так и не привели к появлению сильной, европейского масштаба политической фигуры, а Карл явно хотел таковой стать. Если с чем и можно было сравнить его энергию и решимость, то лишь с хитроумием и глубиной политического маневра.

Этот маневр был связан с огромным личным риском. Карл рассчитывал освободиться от англиканской сельской знати и заручиться поддержкой католиков и нонконформистов, предложив им политику терпимости. Он хотел попытаться усилить свое международное положение, одновременно укрепив тыл, на основе тайного альянса с Францией. И последнее по счету, но ни в коей мере не по значению: он вновь пойдет войной на Голландию. Успех в битве поможет превозмочь чувство национального унижения. Сила, которую в результате обретет Карл, а также уважение к нему со стороны европейских монархов позволят ему возвести на голландский трон своего племянника, юного Вильгельма Оранского, в лице которого он обретет мощного союзника. Главное же — победа на море принесет деньги, качественно увеличит объем морской торговли и позволит поднять пошлинные сборы, что, в свою очередь, освободит Карла от унизительной в его глазах финансовой зависимости от парламента.

Из всего этого сложилась первая часть так называемого «Грандиозного замысла». Во второй учитывались его друзья и враги. Чтобы получше разобраться с теми и другими, Карл раскрыл Людовику содержание секретной статьи Тройственного протестантского альянса, по которой его участники должны договориться об объединении против Франции в случае, если Людовик нарушит обещания, данные Испании. Таким образом Карл давал понять французскому королю, в чем состоят его подлинные интересы. Он отнюдь не является монархом-протестантом, он — надежный друг, которым не стоит пренебрегать. Переговоры начались в апреле 1668 года, но Карл оказался так неуступчив, что их пришлось прервать. Именно на это он и рассчитывал. Международные соглашения такого масштаба — не дипломатов дело. Король английский лично хотел заняться этим, и Людовик охотно его в этом поддержал. В самом деле, что терять наиболее искушенному из европейских монархов в прямом общении с самым неопытным и самым ленивым?