Франсуаза Саган - Жан-Клод Лами Страница 64

«Я поеду в Канны как простая зрительница, с тем чувством, какое испытываешь, когда хочется пойти в кино». Это значило проявить элементарное благоразумие, но, произнеся это ^[366], Франсуаза во многом заблуждалась. Нельзя безнаказанно быть президентом жюри Каннского фестиваля — она заняла этот пост по случаю тридцать второго издания ее книг, с 10 по 24 мая 1979 года.

В день инаугурации романистка в длинном платье, рядом с Жан-Филиппом Лекатом, тогдашним министром культуры, Робертом Фавр-Лебре, президентом фестиваля, и своим другом режиссером Жюлем Дассеном, не подозревает еще, в какую ловушку она попала. Ее короткометражка «Еще одна зима» в секции «Угол зрения» была встречена аплодисментами коллег по жюри, приглашенных на просмотр. Среди этих людей она чувствовала себя замечательно, никто не оспаривал ее права выбора обладателя Пальмовой ветви.

Такое соревнование, как Канны, предполагает коммерческие игры и систему своего рода скрытых влияний. Она была покорена фильмом Фолькера Шлендорфа «Барабан» и с радостью обнаружила, что большая часть жюри была с ней согласна. Франсуаза собиралась короновать фильм немецкого режиссера, когда произошел неожиданный поворот в пользу «Апокалипсиса сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы, совершенно ее ошеломивший.

Имело здесь место давление или нет, она расценила это как интригу Роберта Фавра-Лебре и решила покинуть фестиваль, хлопнув дверью. Ее с трудом уговорили, и она приняла участие в последнем голосовании: пять голосов за Копполу, пять голосов за Шлендорфа. Франсуаза хотела использовать свой двойной голос президента жюри в пользу «Барабана». «Нет, — неожиданно возразил ей Фавр-Лебре, у вас только один». В конце концов Золотая пальмовая ветвь была поделена между двумя фильмами.

Но семь месяцев спустя после того, как оба фильма вышли во Франции, Франсуаза Саган предала случай на голосовании огласке. В интервью «Матэн де Пари» она начала полемику с Робертом Фавром-Лебре, который обвинил ее в нарушении «тайны» обсуждения, обнародовании сплетен и неоплаченном по выезде из «Карлтона» счете (напрасно, ведь она не пьет уже более пяти лет). Чтобы прекратить обсуждение, Франсуаза предложила заменить жюри Гонкуровской премии на жюри Каннского фестиваля, тем самым продемонстрировав чистосердечие в отношении непоколебимых общественных установлений.

Это ее донкихотство еще заставит улыбнуться — когда встанет вопрос о приватизации TF 1. Выступающая решительно против Франсуаза организует 3 июня 1986 года вечер антиприватизации в своей квартире на улице Шерш-Миди. Там присутствуют бывший министр культуры, социалист Жак Ланг, архитектор Ролан Кастро, Франсуаза Верни, Ален Рене и его жена Флоранс Мальро, помощник генерального директора TF 1, Эрве Буржес и его директор программ Паскаль Жозеф.

«Нас в гостиной около тридцати, многие сидят на полу, это все мне напоминает атмосферу мая 68-го года», — пишет Эрве Буржес в своей книге «Цепь на руках» ^[367]. Его вмешательство произвело эффект холодного душа, поскольку перед людьми, которые говорили о сопротивлении «посягательству крупного капитала на канал», он выразил удивление по поводу недостатка у них реалистического взгляда на вещи. Франсуаза Верни, также пораженная этим ребячеством, оценила собрание как сообщество неразумных мечтателей. В своей книге Эрве Буржес пишет: «Франсуаза говорила быстро и отчетливо, обращаясь к своей подруге: Зачем ты пришла? Что мы будем делать? Для чего мы собрались? И каждый выдвигает свои предложения, одно причудливей другого. Да, это “ремейк”, довольно смешной, мая 68-го года!» Эта интерпретация обидела Франсуазу, которая организовала вечер по просьбе Моники Ланг: «Я считаю, что это не слишком воспитанно: он напрашивается ко мне, пьет шампанское, кричит, как другие, и потом описывает меня как пассионарию. Это неблагодарный человек».

Год спустя романистка сообщила о подготовке сериала «Банко», названного именем ее собаки, для TF 1, ставшего тем временем собственностью Франсиса Буйгю. Этот телесериал, посвященный взаимоотношениям и соперничеству двух семей, напоминал творчество Франсуазы Верни, которая реализовала себя в подобном жанре, например, адаптировав для телевидения бестселлер Линды да Сюза «Картонный багаж». Таким образом, быть выпускницей «Эколь Нормаль» ^[368], кандидатом наук по филологии и одной из деятельниц французской издательской индустрии, сначала в «Грассе», потом в «Галлимар» и «Фламмарион» — это свидетельство неординарности. Личность Франсуазы Верни, «которая забавляется жизнью так, чтобы потом появилось нечто, что позволит другим приятно провести время» ^[369], должна была сразу заинтересовать Франсуазу Саган.

Журналистка и писательница Анник Жэй была свидетельницей возникновения их союза, заключенного в момент, когда Франсуаза задавалась вопросом о своей литературной карьере, внезапно прекратив совместную работу с Жан-Жаком Повером. Летом 1979 года она оказала помощь издателю «Ответов», сборника интервью, который удержал их на плаву во время финансовых затруднений. «Я отправился в Экомовиль, — рассказывает Повер. — Франсуаза искала плечо, на которое можно опереться, так как с Анри Фламмарионом дела уже не ладились. Она мне вручила письмо с договором о сотрудничестве, и я смог прочесть рукопись, над которой она работала, — “Плавание ‘Нарцисса’”, которая станет “Женщиной в гриме” и будет иметь успех во всем мире».

Она опубликует этот большой роман летом 1981 года, провозгласив с удовлетворением: «Ну вот и настал час мести…» Поскольку ей всегда ставили в упрек ее вечную камерность и ее тоненькие романы, она наконец позволила себе сочинить «Женщину в гриме» ^[370]. Это ее тринадцатый роман, пятьсот страниц, наполненных событиями, миллион характеров, приблизительно четыре «Здравствуй, грусть!» или «Души, покрытой синяками». Франсуаза Саган билась над историей, которую она задумала, увидев рекламу музыкального круиза, на протяжении двух лет.

В сентябре в Каннах несколько десятков меломанов — баловней судьбы отправляются на «Нарциссе», пакетботе класса люкс, в десятидневный музыкальный круиз по Средиземному морю. Сказочные стоянки: Капри, Портофино, Картаж, Сиракузы, Аликанте, Пальма… Изысканная кухня: «Стоянка определяла музыкальное произведение, а музыкальное произведение определяло меню».

Этот удивительный жестокий и забавный роман — единственный в таком роде у Саган. Не предусмотрев никакого плана, не зная заранее, как будут вести себя персонажи, она позволила себе идти у них на поводу, пока не была создана рукопись в восемьсот страниц. Эта работа совпала с тяжелым для нее жизненным периодом.

Обвиненная в плагиате в связи с предыдущим романом «Спящая собака» ^[371], навеянным новеллой Жана Гугрона, она вынуждена была вступить в борьбу с «Фламмарион», публиковавшим ее книги на протяжении тринадцати лет.