Лисянский - Иван Фирсов Страница 64

— Александр Андреевич поведал мне, — продолжал рассказывать Баннер, — как однажды в стычке прокололи его рубаху копьем, стрелы падали вокруг него, но смерть миновала, бог сохранил. Как во сне, выскочил он из избы в исподнем, сплотил промышленных и алеутов, развернул пушки и отбил индейцев…

Соорудив верфи, строил суда — двухпалубный «Феникс», «Дельфин», «Ольгу».

Летом 1795 года Баранов поднял русский флаг на берегу залива Якутат, через пять лет на острове Ситха заложил добрую факторию — Архангельскую.

— Здесь-то его и постигла неудача, — печально продолжал Баннер, но потом встряхнулся: — Однако Александр Андреевич не отступит. Неукротимого нрава, железной воли и невероятной выносливости этот человек. Тверд и непреклонен в исполнении долга и от интересов отечества не отступит. Насмерть стоять будет. — Рассказчик добродушно улыбнулся. — Да вы вскорости его увидите и сами подивитесь.

В середине августа «Нева» вышла в океан.

Покидая Кадьяк, Лисянский, несмотря на большую занятость корабельными работами, разгрузкой, астрономическими наблюдениями, составил первые объективные представления об острове. Как-никак, а Кадьяк — это преддверие Америки. Он оказался самым большим островом в протянувшейся на тысячи миль гряде Алеутских островов. Первое, что бросилось в глаза Лисянскому, — шапки снега в разгар лета на окружающих бухту горах.

Склоны гор покрыты мелким кустарником, лишь местами просматривались небольшие березовые рощи да у самого входа в гавань, на мысу, виднелся небольшой ельник.

Еще успел приметить Лисянский местную особенность — быстрая смена погоды. Он рассчитывал отправиться на помощь Баранову дней через десять, но задержали восточные ветры. «Последние дули так постоянно, что корабль Соединенных Штатов «Океин», который мы застали в гавани, был ими задержан на шесть недель».

На пятые сутки плавания, 19 августа, наконец-то в утренних сумерках показалась земля. На северо-востоке, милях в двадцати пяти, из туманной мглы торчала вершина горы Эчкомб.

Повалишин постучал в каюту командира:

— Юрий Федорович, гора Эчкомб открылась слева.

Легкий северо-западный ветер совсем затих, и, хотя шкоты были подобраны до предела, паруса слегка заполаскивало.

Вечером прошли траверз мыса Эчкомб. На шканцах кроме командира и вахтенного офицера Берха никого не было. Коведяев следил за парусами. Арбузова командир послал на бак следить за обстановкой, а Повалишин, сдав вахту, спустился в кают-компанию.

Баннер предупредил, что в Ситхинском заливе много подводных камней. Часть из них обнажается во время отлива, но прилив снова скрывает их, и они-то и представляют коварную опасность.

— Судно справа! — донеслось с марса.

Лисянский вскинул подзорную трубу.

— А ведь это наш знакомец из Павловской гавани, «Океин», — определил он, — американец, видимо, не промах, поспевает всюду.

Берх вопросительно посмотрел на командира. Тот передал ему трубу и пояснил с усмешкой:

— В свое время пожить мне пришлось среди них. Плох тот американец, который всегда и везде не ищет выгоды. Баннер рассказывал мне, что их здесь немало, норовят торговлю бобрами у нас перехватить. Будто бы некоторые из них даже подстрекают индейцев супротив россиян.

Подгоняемый посвежевшим ветром и приливным течением шлюп на следующее утро вошел в Крестовскую губу и стал на якорь.

Изрезанные берега, сплошь поросшие густым лесом, производили мрачное впечатление.

— Сколь мне ни случалось видеть необитаемых мест, но такой дикости и пустоты не встречал, — осматривая в трубу безлюдный берег, проговорил Лисянский и кивнул на корму: — Однако и американец наш не отстает, тоже якорь бросил.

Судно «Океин» обосновалось вдалеке за мысом, под самым берегом.

— Лодка с берега! — доложил сигнальный матрос.

Откуда-то из-за прибрежных камней выскочила байдарка с четырьмя гребцами и понеслась к «Неве». Чем ближе подходила байдарка, тем реже взмахивали короткими веслами индейцы-тлинкиты и наконец остановились. Увидев, что их знаками приглашают, осторожно подошли к борту.

Лисянский приказал выбросить трап и пригласил тлинкитов на корабль. Байдарка подошла вплотную к борту, но на палубу никто не поднялся.

— Чего они опасаются? — спросил Арбузов.

— Видимо, есть основания, — ответил задумчиво Лисянский.

Еще на Кадьяке он решил использовать все возможности, чтобы избежать конфликтов с местными жителями. Пошарив в кармане, он вытащил несколько медных пуговиц и бросил их в байдарку. Тлинкиты на лету подхватили их, оживленно переговариваясь, заулыбались, и вдруг один из них что-то крикнул. Из-за островка вышли две большие лодки и, развернувшись, устремились к «Неве». Через мгновение байдарка с тлинкитами оттолкнулась от борта и понеслась к берегу…

В приближающихся лодках сидели русоволосые бородатые промышленники. Они радостно кричали и размахивали руками.

— Подштурман Петров, — представился первым коренастый, голубоглазый крепыш с бота «Александр», — мы посланы нашим правителем Барановым на встречу с вами.

Оказалось, что два парусных однопалубных бота «Екатерина» и «Александр» больше недели ожидали «Неву» у Ситхи.

Сам Баранов с двумя другими судами — «Ермаком» и «Ростиславом» задержался в заливе Якутат, завершал охоту на бобров и собирал отряд алеутов.

— Он должен привести артель партовщиков тыщу человек и сотни четыре байдарок, — пояснил подштурман.

Лисянский покачал головой:

— К чему так много людей?

— Индейцы, ваше благородие, собрались в Архангельской крепости… Не одна сотня, с пушками, Фальконетами. Наш кадьякский житель, — Петров показал на алеута, прибывшего на лодке, — в плену у них был, сказывает, что промеж индейцев есть несколько белых людей, американцев.

— Думаешь, без кровопролития не обойтись?

— Как знать, ваше благородие, токмо немало коварства и зверства среди здешних жителей. Особенно вероломен вождь ихний Катлиан.

Промышленники, озираясь, с удовольствием оглядывали снаряжение шлюпа, огромные мачты, просторные помещения, на батарейной палубе ощупывали пушки. Такой большой корабль они встречали впервые в жизни.

— У нас пушчонки имеются, однако пороху нет.

Лисянский вызвал канонира Егорова:

— Одевайся живо, пойдем со мной, надобно осмотреть пушки и припасы на ботах.

Каждый бот имел на вооружении по две шестифунтовых пушки и по две четырехфунтовых картауны. Орудия содержались без присмотра, отсутствовал такелаж для наводки и прицеливания.

— Завтра присылайте свои шлюпки, — сказал капитанам ботов Лисянский, — получите сполна порох, подберете потребный такелаж и другие снасти для орудий. Наши канониры помогут вам оборудовать орудийные станки.