Дело Бронникова - Татьяна Позднякова Страница 63

17 июня 1932 года Выездная сессия Коллегии ОГПУ постановила П.С. Наумова и В.К. Наумову «лишить права проживания в 12 пунктах проживания и в Уральской области сроком на 3 года, с прикреплением <к определенному месту жительства>».

Таким образом, как и многие другие осужденные по этому делу, супруги Наумовы постановлением Выездной сессии были на три года выселены из Ленинграда. Вероятно, срок их ссылки сократили, так как известно, что в 1934 году Павел Семенович Наумов уже числился заведующим кафедры живописи в Академии художеств, а в 1939 году участвовал в совещании Комиссии Русского музея. «В 10 часов утра состоялось заседание расширенного состава Комиссии по увековечению памяти В.И. Ленина. Обсуждали вопрос об исполнении двух художественных произведений от бытового и этнографического отделов Русского музея. Часть стояла за “внутренний” конкурс (силами художников — служащих музея), другая — за привлечение к этому делу через Союз более широких кругов художников (предложение П.И. Нерадовского). Решили пригласить в заседание Комиссии П.С. Наумова» ^[177].

Умер Наумов незадолго до эвакуации академии, 1 февраля 1942 года, от дистрофии третьей степени, попросту говоря — от голода. Перед смертью он написал письмо, где рассказал о последних днях своей жизни.

Письмо С.Г. Невельштейну ^[178]

9 января 1942 г. Ленинград

Дорогой мой друг и товарищ

Самуил Григорьевич, я лежу в постели от слабости, не могу стоять на ногах. Все это, по-видимому, от недоедания. Горе мое в том, что в самое горячее время свалился. Амбулаторного врача не могу получить, видно, на такие случаи заболевания они не считают уже особенно нужным ходить с визитами, — свалился — и черт с ним, кто-нибудь констатирует, что умер от недоедания. Но я хочу еще жить, так как надежда на скорое улучшение еще поддерживает мои слабые физические силы. Поэтому, хоть и трудно, но пишу (может быть последний раз?) Сегалу ^[179] и прошу поддержать меня дополнительным питанием. Пишу Бобышеву ^[180], чтобы заменил меня как товарищ в работе, на случай, если умру и не вернусь на работу, чтобы не было вычета из жалованья по Средней художественной школе, буду ему благодарен даже с того света.

Руки и ноги окоченевают от холода, еле могу писать. Попроси от своего имени Сегала помочь дополнительным питанием, хотя кто за ним будет ходить каждый день в Академию? Дочь слегла, жар (грипп?), жена едва держится на ногах тоже. Неужели это и будет развязкой жизни, такой жуткий, бесславный конец, умереть от голодовки? 4 января хотел прийти в школу за очередной тарелкой супа и не смог, слабость, ноги не держат, в голове шумит, пульс еле прощупывается, куда тут дойти до Академии? А у меня в Академии вся жизнь прошла…

Если не увидимся больше — прощай.

В.О., 12 л., д. 31, кв. 46.

P.S. Такие случаи товарищеской замены возможны, если согласится директор, и я прошу поддержки у милейшего Вл. Ал. Горба ^[181] и, конечно, в первую голову — если согласитесь Вы. Может быть, это моя последняя просьба.

П. Н.

По некоторым сведениям, Вера Кирилловна Наумова в 1946–1954 гг. работала в музее Академии художеств. Умерла в 1956-м.

Дочь Наумовых Елена Павловна Наумова (1911–1989) в 1940 году закончила архитектурный факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры. Во время войны участвовала в маскировке городских исторических объектов. Работала в Государственной инспекции по охране памятников (ГИОП, сейчас — КГИОП).