Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова Страница 63

В своих просторных кремлёвских покоях царица Наталья чувствовала себя, словно львица в клетке. Она была не вольна в своих действиях. Даже с ближними боярынями приходилось разговаривать, понизив голос. В смоленские нищенские годы она и то не ведала такой несвободы.

Это ощущение несвободы пришло к ней, когда изгнали из Москвы Матвеева. Как мучительно ожидала она вестей из Пустозерска, куда его сослали! Когда пришло его первое письмо к государю, она тайно заказала список с него. Вначале она читала тайно даже от близких своих, заливаясь слезами над жалостными строками: «...Неложно холопы твои, у тебя, великого государя, чрез кровавые свои слёзы милости просим: с голоду страждем и не можем части мяса купить, да не токмо мяса или калач, и хлеба на две деньги купить не добудем: прожиточные люди здесь един борщ едят да прибавляют по горсти муки ржаной, а убогие один борщ... Бредут врозь глада ради, и остальные в тот же путь смотрят».

Наталья заказала новые списки с этого письма, чтобы раздать их по рукам и чтобы люди знали, на какую жизнь обрекли страдальца, который великими делами вершил и не раз великую прибыль казне делал. А ныне с ним обошлись хуже, чем с разбойником Стенькой Разиным. Верно пишет Сергеич: «Стеньку Разина все бояре на земском дворе расспрашивали и очные ставки давали, а меня, боярина, без суда осудили».

«У кого искать защиты для Сергеича? С кем хотя бы посоветоваться?» Наталья видела, что её начали сторониться даже свои люди. Впрочем, свои стали первыми избегать разговоров с нею.

Замкнулась в себе и Наталья, молча переживая свои беды. Но, натура сильная, она не показывала вида, как ей тяжело и одиноко. Только бы Сергеич держался стойко. В душе она таила надежду, что ещё придёт их час.

И как же она была потрясена, узнав, что Сергеич пишет умоляющие о помощи письма врагам своим — Богдану Матвеевичу Хитрово и Ивану Михайловичу Милославскому! Ужели всё так худо и нет никакой надежды?

Но понемногу мысли её приняли другое направление. Уж коли сам Сергеич ищет защиты у Хитрово, то почему бы и ей не начать сближаться с людьми, которых она сторонилась, если эти люди имеют силу?

Она снова стала читать строки письма Матвеева к Богдану Хитрово: «Ещё сугубой милости у тебя прошу: попроси милости и милосердия у государыни моей, милостивой боярыни Анны Петровны, чтобы она, видя мою невинность, и слёзы кровавые и непрестанные с червём моим, и разорение моё всеконечное, для воздаяния на небесах будущих благ в некончаемом царствии, предстательствовала о мне, убогом, у великого государя с тобою».

Горько задумалась Наталья. И это её гордый нравом Сергеич! Своего обожаемого сына Андрея червём называет. Кланяется «постнице», унижает себя перед ней...

«Ну что ж, может быть, он и прав, — решила Наталья. — Жить-то надо. Вольно тебе других судить, когда сама живёшь в тепле и довольстве».

И вдруг её осенило: «Поговорю-ка я с Никитой Зотовым. Как же это я прежде не подумала, что он может дать верный совет!»

Недели три уже минуло, как Никита Моисеевич стал учителем Петруши. Симеон Полоцкий и патриарх Иоаким с похвалой отзываются о нём. Навычен в Святом Писании, сведущ в письме и грамоте, ещё в истории и землеописании. Неошибочно читает и пишет. Пристойным будет наставником.

В своё время ещё Матвеев посоветовал ей присмотреться к Никите Зотову, когда он был дьяком Посольского приказа. Сергеич и пристроил его туда. Можно сказать, ведь его из грязи возвысил, как это делывал и с другими. Зоркий взгляд у Сергеича и верная забота о нужном человеке. Он хотел, чтобы Никита прошёл суровую школу жизни, понял, почём фунт лиха. В том приказе, куда он поместил Зотова, дьяки, что писцы, сидели в тесноте великой да коптели над бумагами по десять—двенадцать часов в день.

Никита Зотов очень обрадовался, когда попал в царицыны палаты. Он сразу же получил новую одежду: богатый кафтан с опушкой, шёлковую рубаху, сафьяновые сапоги. А шапка что тебе боярская. Никита быстро привык к своему новому положению. Никакой неуверенности либо приниженности, словно он век живёт здесь. Симеон Полоцкий после долгой беседы с ним объявил, что учитель царевича Петра мудрец и при случае может сослужить государыне хорошую службу.

Наталья и сама об этом думала. Он выдержал её «экзамен», поразив уверенностью обдуманных речей. Матвеев знал, кого взять для своих посольских дел. Глаз у Сергеича верный. Всё это припомнилось Наталье в минуту тоски, и она позвала к себе для беседы Никиту Моисеевича.

Он быстро явился на зов царицы. Она сидела на своём кресле-троне и внимательно-приветливо смотрела на него. Он склонился к её мягкой холёной руке, заметив, сколь тонки и красивы её пальчики, унизанные перстнями.

— Садись. Будешь моим гостем.

Она указала глазами на кресло напротив.

— Рад доложить вашей милости об успехах царевича Петра.

— Успеется. Ныне я для дела тебя позвала.

— Сказывайте. Рад буду служить вашей государской милости!

— Мне совет твой нужен, Никита Моисеевич. А допрежь того хочу спросить тебя, кого из наших князей да бояр ты считаешь верным и правдивым человеком?

Зотов немного помолчал.

— Князь Борис Алексеевич Голицын — надёжный и верный человек. И совет он вам даст лучше моего.

— Я думаю иначе. Ты состоял на службе у Артамона Сергеича и как мыслишь, кто бы мог подать ему надёжную помощь?

— Об этом я и сам думал, да не знаю, верно или неверно. Мне мнится, что будет к добру, ежели за Артамона Сергеича станет просить его недруг. И просить самого государя...

— И на кого ты думаешь?

— На князя Фёдора Фёдоровича Куракина.

Наталью передёрнуло при этом имени.

— Да Куракин-то и есть главный виновник ссылки Сергеича.

— Что из того? Тем больше веры будет давать царь его словам.

— А ежели не поможет?

— Коли не вдруг поможет... коли аукнется, то оно и откликнется.

Царица некоторое время молчала, потом отпустила Зотова, подарив ему мешочек, набитый деньгами. Она начала склоняться к тому, что совет был верен.

Оставшись одна, Наталья озадаченно задумалась над советом Никиты Зотова обратиться к недругам Сергеича с просьбой о его спасении. Особенно была ей в тягость необходимость общения с князем Куракиным, которого она считала главным виновником беды Сергеича. Но жизнь научила её перемогать свои чувства и желания, если они мешали делу. И характера ей было не занимать. В минуту действия в ней появлялась та упрямая беспокойная сила, которую унаследует Пётр.