"Красная капелла". Советская разведка против Абвера и Гестапо - Владимир Пещерский Страница 62

Вечером Кент спустился в банкетный зал, где его внимание привлекла живописная группа: несколько генералов русской царской армии, словно сошедшие с экрана знаменитого фильма «Чапаев», и вокруг них адъютанты с серебряными с аксельбантами.

— Кто эти господа? — спросил он у официанта.

— О, это генералы Краснов ^[39] и Шкуро ^[40], — подобострастно изогнулся слуга.

— Давно они здесь?

— Практически с первого дня войны с Россией. Говорят, большие друзья фюрера, но он ими, кажется, не очень интересуется.

На следующий день Кент был принят заместителем директора «Дойчебанк» и решил с ним некоторые деловые вопросы. Выйдя из офиса, опять побродил по улицам и, видя, что за ним никто не следует, из будки телефона-автомата позвонил Альте — разведчице Ильзе Штебе. Ее мать ответила, что дочь по делам находится в Дрездене и, когда вернется в Берлин, неизвестно. В случае отсутствия Альте Кент должен был попытаться связаться с ее радистом — Куртом Шульце. В пригороде Берлина Кент отыскал нужный ему дом. На звонок вышел невысокий, плотный пожилой мужчина. Разведчик назвал пароль и услышал отзыв, Курт пригласил гостя войти в дом, где представил Кента своей жене. Они прошли в отдельную комнату. Кент сразу приступил к делу. Он сообщил, что ему поручено передать для резидентуры Альте программу радиосвязи с Москвой и познакомить Курта Шульце с правилами шифропереписки. Курт все понимал, казалось, с полуслова, и это понравилось Кенту.

Разведчик не знал, что, выходец из многодетной семьи, Курт Шульце в Первую мировую войну был призван в военно-морской флот, приобрел специальность радиотелеграфиста и служил бортрадистом на крейсере. После демобилизации работал шофером такси, а последнее время — на почте. В 1920 году К. Шульце вступил в КПГ, и она воспитала его, честного немецкого патриота, убежденным интернационалистом. В 1929 году он дал согласие вести разведывательную деятельность в пользу Советского Союза.

Одно смущало Кента: Курт как будто бы не знал Альте, хотя и участвовал в подпольном Сопротивлении антифашистов. Задавать лишние вопросы было не положено, и разведчик не стал отступать от правила. Когда деловая часть беседы закончилась, жена Курта угостила их обедом. Расстались по-дружески, крепко пожав друг другу руки.

С Куртом Шульце произошла следующая история. Давно сотрудничая с военной разведкой, он ожидал, что с начала гитлеровской агрессии против Советского Союза его востребуют, и он окажется полезным бойцом невидимого фронта. Но проходили дни, недели, а о нем никто не вспоминал. Наконец, к нему обратился давний товарищ по партии Вальтер Хуземан, который попросил Курта помочь организации Шульце-Бойзена — Харнака наладить радиосвязь с Москвой. Курт Шульце, возможно, подумал, что это и есть то самое поручение, которое он столько времени ожидал, и включился в деятельность организации. Об инициативе Шульце-Бойзена и берлинских коммунистов Москва ничего не знала. Что ж, война вносит свои коррективы и в деятельность разведчиков.

Кент присвоил Курту Шульце псевдоним Берг, под которым он в дальнейшем упоминался в переписке бельгийской резидентуры с Центром и между военной и внешней разведками.

Через сутки, убедившись, что слежки нет, Кент связался с Либертас Шульце-Бойзен. В бесхитростном для непосвященного разговоре он упомянул пароль и тут же услышал отзыв. Разведчик повесил трубку и направился по адресу в солидный дом, расположенный на одной из престижных улиц Берлина. Поднимаясь по его широким ступеням, Кент читал на медных дверных табличках имена владельцев апартаментов — офицеров абвера, гестапо и нацистских чиновников, повсюду была выгравирована фашистская свастика. Закралось сомнение: туда ли он вообще пришел? Кент вернулся к телефону-автомату, придумал правдоподобный предлог, почему он не может явиться на квартиру, и попросил Либертас встретиться с ним на улице вблизи станции метро. Либертас пришла, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы, и после приветствия тактично, но твердо заметила разведчику, что было неосторожно с его стороны дважды звонить на квартиру.

— В вашем голосе чувствуется иностранный акцент, а наш телефон может прослушиваться. В нацистской Германии это в порядке вещей.

— Каюсь и взываю к вашему милосердию. Будьте великодушны к скитальцу. Тем более вы так эффектны... В кино не снимаетесь?

— Пыталась, — рассмеялась Либертас в ответ на эти комплименты. — Но сейчас у нас ввели всеобщую трудовую повинность, и я устроилась референтом в бюро научно-популярных фильмов имперского министерства пропаганды доктора Геббельса.

О том, что она тайно собирала фотодокументы, свидетельствующие о преступлениях нацистов, Либертас умолчала. Кент договорился с Либертас о встрече с ее мужем — Харро, который все время находился по делам службы под Берлином.

Вечером следующего дня разведчик ждал Харро у конечной станции метро. Падал редкий снег, дул пронзительный ветер. Рука, державшая портфель из крокодиловой кожи, закоченела. Сигара — дополнительный опознавательный признак Кента — гасла. Неожиданно разведчик обратил внимание на приближающегося к нему статного офицера в кожаном плаще с погонами. Кто это? — насторожился Кент. Он никогда не видел Харро и не имел даже его описания: это лишнее, если для установления контакта существуют пароль и отзыв. Приветливая улыбка Харро Шульце-Бойзена развеяла сомнения Кента, и он успокоился.

Шульце-Бойзен привел разведчика в тот самый дом, который накануне так его озадачил. Либертас с улыбкой встретила мужа и гостя и пригласила к накрытому столу. Завязалась непринужденная беседа. Кент с тревогой думал о том, что происходило в эти часы за тысячи километров, под занесенной снегом Москвой, в блокадном Ленинграде, где остались самые близкие ему люди. Геббельсовская пропаганда уже предвещала скорую и окончательную победу вермахта над советскими войсками, народами великой России. Харро, словно прочитав его мысли, уверенно произнес:

— А все-таки Советский Союз свернет шею Гитлеру! Поэтому мы, немецкие патриоты, продолжаем борьбу против фашизма, помогаем Советскому Союзу.

— Да, так и будет! Вся борьба еще впереди, — отозвался Кент.

После ужина Либертас оставила мужчин наедине. Харро рассказал о положении в группе, отметив, что дела идут неплохо. Шульце-Бойзен не проводил различия между антифашистским Сопротивлением и участием группы в разведывательных операциях, считая, что и то, и другое является частью общей борьбы с нацистским режимом. Он передал гостю ряд важных военных и политических сведений. Разведчик, внимательно слушая Харро, едва поспевал записывать все в свой блокнот симпатическими чернилами поверх различных заметок.