Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев Страница 61

— Сразу же, как прошёл ледоход, все построенные корабли спустили на воду, чтоб не рассыхались. Через неделю придут корабли из Ярославля, и тогда я спускаюсь в Нижний.

— Всё увиденное обскажу Ивану Васильевичу, государю нашему, но вернее меня ты, князь, обо всём поведаешь царю самолично.

— Как? Ты, стало быть, не для смотрин?

— И да, и нет. Поглядеть велено, главное же — звать тебя в Александровскую слободу на совет. Новые вести пришли из Астрахани, вот и придётся что-то менять. Звал Иван Васильевич и семью твою погостить. Когда ты в Нижний подашься, он её возьмёт с собой в Кремль. Не везти же тебе в поход жену и юных сыновей?

— Вестимо. На днях думал отправить их в Дмитров. Но если царь зовёт в гости, как не уважить?

Вот так всё и уладилось. За пару дней составили поезд с крытыми повозками для женщин и детей. И даже для дорожного скарба. Сам же князь Владимир, как и его путные слуги — верхом. Выехали на рассвете, и будто природа выведала о последнем пути обречённых и полила на них слёзы. Не гроза весенняя взыграла, а пошёл нудный обложной дождь, более свойственный осени; уже к обеду дорога раскисла основательно, пришлось останавливаться в первом постоялом дворе, переждать непогоду.

И тут свершилось похожее на чудо: почти сразу же потянулись на поклон к князю Владимиру поначалу простолюдины, следом дворяне, а там и бояре из ближних усадьб — ударили колокола на погостовской церкви, созывая на торжественный молебен. Князь же Владимир не радовался такому почёту, а хмурился. Он-то знал, с какой ревностью воспринимает Грозный чужой успех, и он помнил многих, сложивших за это головы. Людей честных, прямодушных, заслуживших славу своими достоинствами. Один князь Воротынский — ярчайший тому пример.

Однако князь Владимир не запротестовал так же как в Костроме и в иных городах, где его с почётом встречали, но если там он даже не думал, что брат может узнать о почестях ему, князю, то здесь было иное дело — тут оружничий под рукой, который может доложить государю всё как есть. Понимая всё, не предложил князь всем разойтись и разъехаться по домам, а смиренно принимал славословия, не воспротивился и торжественному молебну, а, напротив, вошёл в церковь с женой и детьми и встал на почётное место.

Поднаторевший в интригах, Богдан Бельский воспринял происходящее не иначе как ловкий ход Годунова: вдруг он, Бельский, не придаст чествованию Владимира большого значения, не доложит о нём государю, тогда опалы не миновать. Предположив подобное, Бельский срочно послал к Ивану Грозному гонца, повелев тому рассказать обо всём увиденном да не забыть приукрасить.

Дождь прекратился только к полуночи, решено было переждать денёк, дабы хоть немного подсохли дороги, и весь день князя Владимира одолевали челобитчики, а он от них не отмахивался, обещая каждому посильное содействие. Напрямую кощунствовал, берясь за то, что ему делать не пристало бы. Разве мог Богдан Бельский не донести об этом Ивану Грозному?

Хотя и медленно двигался поезд, однако Александровская слобода неумолимо приближалась. Богдан уже получил царское подтверждение, что остановка в Слотне должна быть, как и обговаривалось прежде, с маленьким добавлением: из Слотни пусть, мол, князь Владимир пошлёт в Слободу весть о себе и ждёт ответного слова, а в это время подтянуть тайную полутысячу кремлёвских стрельцов как можно ближе к деревне, и лишь только он, царь, минует околицу, тут же охватить деревню плотным обручем.

Сказать напрямую о воле Грозного, желавшего чтобы до его, царского, слова поезд оставался в деревне, Бельский не хотел, ибо видел в этом возможное осложнение, поэтому поступил вроде бы как добрый советчик:

— Предупредил бы ты, князь Владимир, государя нашего о том, что на подъезде. Пусть изготовится он к встрече. В Слотне, в нескольких вёрстах от Слободы, и подожди ответного его слова.

Впервые Богдан Бельский прочёл недоумение в глазах князя Владимира. Не посол же он иностранной державы, чтобы ждать царского ответного слова. Послать вестника действительно нужно, об этом он и сам уже думал, но ради чего ждать?

Однако недоумение отразилось в глазах князя лишь на самое короткое время; снова добродушно-доверчивый взгляд и смиренный ответ:

— Разумный твой совет. Теперь же пошлю вестника.

— А не лучше ли, когда Слотни достигнем?

Богдану Бельскому такой вариант сподручней.

Станет у него больше времени подтянуть полутысячу к самой опушке леса, который подступает вплотную к сельскому выпасу. Оттуда мигом можно на полном скаку окружить деревню. Вот он и ждал удобного для себя ответа.

— Можно и так поступить, — после маленькой задержки согласился князь Владимир Андреевич, но в голосе его уже заметно прозвучали тревожные нотки.

Да, непокой с этого времени одолевал князя неотступно, хотя он всеми силами пытался отделаться от тревожных предчувствий, и ему это в какой-то мере удалось, но в Слотне тревога возродилась с новой силой, подтолкнул к этому вопрос княгини Евдокии:

— Чего это мы встали?

— Ивану Васильевичу весть пошлю о нашем прибытии.

— Посылай, ради Бога. Я спрашиваю: остановились для какой надобности?

— Подождём ответного слова его.

— Иль не родные вы? Чего ради такая морока?

В самом деле, если раскинуть умом, то действительно — морока. Однако Иван, царь-самовластец, просто так шагу не ступит. Хитёр и коварен. Делать, однако, теперь уж нечего, прежде нужно было предвидеть.

«Обереги нас, Господи. Особенно сыновей моих и супругу любимую...»

Но рок давно уже определил иное, а его предначертания никому непосильно изменить.

Ждать развязки пришлось совсем немного: на дороге из Александровской слободы показался сам царь с очень малой свитой. Двигался отряд лёгкой рысью. Вроде бы всё покойно. Отлегло на малое время у князя Владимира от сердца. Но вот Иван Грозный миновал околицу, переведя коня на шаг, и тут из леса, что слева подступал к выпасам, выпластал многосотенный отряд конных стрельцов в полных боевых доспехах, и неслись стрельцы словно к неминуемой кровавой сече — всадники на полном скаку начали обтекать деревню справа и слева.

Княгиня Евдокия в страхе прижалась к мужу.

— Конец наш пришёл! Конец!

Она женским чутким сердцем почувствовала беду не только для мужа, но и для себя и детей своих; знала, как расправляется Грозный с опальными: никого из родных не щадит.

Мамки и няньки подвели к князю и княгине их детей, и княгиня обхватила сыновей, прижав к себе. Хотела было подбодрить их, но не решилась лукавить в последний час их жизни.

— Сыны мои, вы такие же Владимировичи, как и тиран царствующий, который приближается к нам. Не жмитесь покорно, не кланяйтесь раболепно. Не позорьте рода своего. Помните, честь превыше всего!

Мамки и няньки залились слезами, слушая княгиню, но она произнесла строго: