Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Алленова Страница 60

Еще два года назад родители убитых детей не могли даже вслух произнести эти слова. Потому что верили в то, что власть разберется и накажет виновных. Год назад они их произнесли, потому что власть не разобралась и не наказала. А теперь они написали эти слова крупными буквами на месте, которое навсегда будет связано с именем тех, кто руководил страной в эпоху Беслана.

– Мы повесили эти плакаты накануне, – сказала одна из матерей Рита Сидакова. – Наши чиновники очень испугались и стали говорить, что это лишнее. Но снять их они не посмели.

Покинув школу, правительственная делегация отправилась на новое бесланское кладбище. Чиновники не стали подходить к могилам и смотреть на детские портреты и плюшевые игрушки, лежащие под ними. Они не увидели, что жизнь малыша Георгия Даурова ограничена годами 2002–2004; что шестеро мальчиков и девочек Тотиевых были погодками и теперь их родители живут на этом кладбище; что те мамы, которые не погибли со своими детьми, завидуют тем, которые погибли, – об этом они написали на могильных плитах. Чиновники ограничились возложением цветов к памятнику «Древо скорби» и мемориалу десяти погибшим в школе спецназовцам. У этого памятника делегация и остановилась, чтобы поговорить с журналистами. Господин Грызлов сказал о «чудовищном теракте» и «чудовищной смерти детей», о том, что «школа стала святым местом, куда каждому надо прийти и поклониться», о том, что государство борется с терроризмом, но попытки терактов еще будут, поэтому силовикам надо лучше работать. А полпред Козак сказал, что эффективность борьбы с терроризмом налицо – и если в мире количество терактов повысилось в полтора раза, то в ЮФО оно снизилось на 40 %. Эти господа как будто пытались оправдать государство за три сотни могил на бесланском кладбище.

Потом чиновники вернулись в Беслан, чтобы встретиться с комитетом «Матери Беслана». Матери спросили их: почему расследование теракта, которое продолжается уже три года, до сих пор ни к чему не привело? Почему члены оперативного штаба не наказаны? Почему видеозапись показаний военных, подтверждающих, что первоисточником штурма были не взорванные террористами в спортзале бомбы, а выстрел извне, следствие не считает доказательством того, что штурм был спровоцирован федеральными структурами?

– Следствие продолжается, – ответил на это Борис Грызлов. – Идет опрос свидетелей, и открываются новые подробности. Когда было установлено, что школу обстреливали из гранатометов, было решено провести следственный эксперимент. В Подмосковье в условиях, имитирующих бесланскую школу, будут проведены натуральные испытания.

– Почему это не сделали раньше? Про гранатометы все знают уже больше года, а следственный эксперимент вы нам обещаете только сейчас! – раздалось со всех сторон.

– Почему суд отказывает нам в возбуждении уголовного дела против членов оперативного штаба?! – спросила председатель комитета Сусанна Дудиева.

– Дождитесь 1 января! – вмешался в диалог полномочный представитель Козак. – Когда завершатся все эксперименты и вы получите ответы на ваши вопросы, все официальные лица, чья вина будет доказана, будут наказаны.

– Поймите, уголовное дело никто не собирается прекращать, – сказал господин Грызлов. – Оно продолжается.

– Почему амнистировали сотрудников милиции, которые несут ответственность за то, что боевики беспрепятственно проехали к школе? – спросила тогда Сусанна Дудиева. – Выходит, в Беслане не виноват никто – даже эти милиционеры? Не толкайте нас на митинги, не заставляйте нас плакать из-за того, что кто-то в суде принимает незаконные решения на основании постановления Госдумы об амнистии.

– Обжалуйте это решение в суде, – дал свой любимый совет господин Козак. – У нас есть и суды более высоких инстанций. Меня убедили, что вынесенное решение было законным, но если вам так не кажется, заявляйте ходатайства.

– Вы нам все время это говорите, но мы уже не верим судам, – сказала председатель комитета. – Мы хотели решить это дело здесь, в России. Почему мы должны идти в Страсбургский суд?

– Не надо в Страсбург! – испугался господин Козак.

И все поняли, чего так боятся эти люди. О том, что «Матери Беслана» пойдут в Страсбург, активисты комитета говорят давно (представители комитета «Голос Беслана» уже подали жалобу в Европейский суд по правам человека), но властям, видимо, совсем не хочется, чтобы это событие совпало с парламентскими и президентскими выборами.

– Вы сюда зачем приехали? – закричал Владимир Кисиев, немолодой мужчина, у которого в школе погиб внук. – Чтобы политические дела свои решать или нам помочь? Что вы за люди?

Все зашумели. Более сдержанные активистки комитета попытались успокоить мужчину, но он, махнув рукой, вышел на улицу.

– Есть такая партия! – громко сказал он. – Партия негодяев!

Когда все успокоились, Анета Гадиева, потерявшая в школе дочь, спросила главу думского комитета по безопасности Васильева, почему оперативный штаб не пустил в школу тех политиков, которых хотели видеть террористы, – Аслаханова, Зязикова, Дзасохова и Рошаля?

Но господин Васильев решил не церемониться с пострадавшими.

– Это должно быть установлено следствием, понятно? – отрубил он.

– Не понятно, – ответила госпожа Гадиева. – В одном своем интервью вы заявили, что лично «не дали на это добро».

– Это надо садиться и работать с материалами. Вы сейчас хотите выступить в роли судьи и следователя…

– Я спрашиваю как потерпевшая!

– Вы добились того, что к вам приехал председатель Госдумы и пообещал, что возьмет на контроль следствие, – возмутился господин Васильев. – Расследование будет проводиться, а я не имею права его проводить. Я не следователь.

На этом чиновники сочли, что исчерпывающе ответили на вопросы потерпевших, и покинули комитет. На улице их окружила охрана, и господин Грызлов с видом исполненного долга направился к машине.

– Через полчаса он нас забудет, – сказал Владимир Кисиев.

– Нет, он уже нас забыл, – добавила какая-то изможденная женщина.

В это время из комитета вышел адвокат потерпевших Таймураз Чеджемов. Он сказал, что отказывается от бесланского дела из-за постоянных угроз в свой адрес.

– Мне звонят какие-то люди и грозят расправой, – сказал адвокат. – Последняя фраза была такая: «Чеджемов, ты далеко зашел». Я думаю, это связано с тем, что мы требуем возбудить уголовное дело в отношении членов оперативного штаба. Властям нужно, чтобы о Беслане забыли, а мы не даем.

Чтобы о Беслане не забывали, матери написали обращения к президенту Путину, его супруге и правительству Москвы. Они спросили у московских чиновников, помнят ли те про Беслан и, если помнят, почему проводят грандиозные празднества в честь дня рождения Москвы. У госпожи Путиной они спросили, почему та ни разу не приехала в Беслан, не выразила свое сочувствие матерям – разве жена президента сама не мать?

«Прошло два года со дня нашей с вами встречи, – написали бесланские матери в обращении к самому президенту Путину. – Два года бесполезных ожиданий и иллюзий. Мы надеялись, что донесем вам правду, которую вы, может быть, не знаете в полном объеме. Но только с течением времени мы поняли, насколько мы наивны». Потерпевшие написали, что надеялись на Генпрокуратуру, но та прислала в Беслан замгенпрокурора Владимира Колесникова, который, вместо того чтобы расследовать трагедию, стал обвинять местных чиновников в коррупции. Они надеялись на парламентскую комиссию, но ее председатель Александр Торшин озвучил результаты расследования, в котором не признал вины тех, кто должен был предотвратить теракт, и тех, кто не спас людей. «Он не сказал, что от „сильных“ террористов дети Беслана ценой своей жизни защитили слабых генералов и чиновников российского государства, – говорится в обращении матерей. – Он не сказал главной правды. Она состоит в том, что наши дети были принесены в жертву чиновничьим интересам».