Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд Страница 6

Более всего она была дружна с Чезаре. Ее брат родился в 1476 году и был самым одаренным и безжалостным из всех Борджиа, включая и своего отца. Чезаре явился злым гением Лукреции: их любовь и преданность друг другу были столь сильны, что его, как и отца, подозревали в инцесте и даже в убийстве, причиной которого стала сильная любовь к сестре. Обвинение в инцесте следует рассматривать с долей скепсиса: в те времена подобные сексуальные отклонения были любимой темой итальянских сплетен. Они, впрочем, иногда имели под собой основания. Современник Чезаре, Хуан Паоло Бальони, правитель Перуджи, нимало не смущаясь, принимал послов, лежа в постели с собственной сестрой.

Чезаре был одним из самых красивых мужчин своего времени. Венецианский посол Поло Капелло, имевший причины его ненавидеть и бояться, описывает двадцатипятилетнего Чезаре: «[Он] физически необычайно красив… высок и хорошо сложен». Мантуанский посол Боккаччо, в марте 1493 года посетивший Чезаре во дворце в квартале Борго рядом с Ватиканом, описал его, в то время семнадцатилетнего юношу, герцогу Феррары: «Он обладает острым умом и природным очарованием. Имеет великокняжеские манеры, к тому же подвижен, весел и общителен…» Родриго начал готовить сына к карьере священнослужителя, когда ребенку исполнилось семь лет. Когда Чезаре исполнилось пятнадцать, отец, несмотря на возмущение будущей паствы, назначил сына епископом Памплоны, древней столицы Наваррского королевства, хотя тот еще не был посвящен в духовный сан. Став папой, Александр VI передал Чезаре свою бывшую должность архиепископа в Валенсии с огромным доходом 16 тысяч дукатов в год. Когда Боккаччо посетил Чезаре, то заметил, что единственным признаком, указывавшим на духовный статус молодого человека, была «маленькая тонзура, как у простого священника: одет же он был для охоты в светский шелковый костюм, а на боку у него висела шпага». «Архиепископ Валенсии, — заметил посланник, — никогда не испытывал склонности к церковной службе».

Чезаре и в самом деле не унаследовал набожности, отличавшей его семью: Александр VI чтил Деву Марию, и Лукреция была глубоко религиозной натурой, внучатый племянник Чезаре, внук младшего его брата Хуана, даже стал святым. А вот Чезаре, похоже, не было дела ни до Бога, ни до религии. Он являлся порождением Ренессанса и верил в эгоцентричный мир, а образцом для подражания избрал своего тезку Цезаря. Следуя ренессансной концепции античного мира, он верил, что главной целью человеческой жизни является не унаследование царства на небесах, а слава и власть на земле, и цели этой он добьется с помощью таланта и отваги — только так можно покорить непредсказуемую силу судьбы. Фортуны, правящей миром. И действительно, все в Чезаре указывало на то, что ему уготована другая карьера, а не та, на которую рассчитывал отец. Он был блестящим студентом, и даже враждебно настроенный к нему историк Паоло Джовио ^[13]признал, что в университете Пизы, в котором Чезаре учился после того, как окончил университет Перуджи, он «добился таких успехов, что свободно обсуждал поставленные ему вопросы как в области церковного, так и в области гражданского права». А в мире, ценившем военную отвагу и искусство владения оружием, он отличался и силой, и способностью побеждать. Он разделял страсть своего отца к охоте, лошадям и охотничьим собакам. Искусству торреро сын понтифика обучился в Испании. У него было все для успеха, а самое главное — за его спиной стоял отец, обладавший огромной властью. Но отец был не вечен, и полностью полагаться на его постоянную поддержку не стоило. Будучи уверен, что умрет молодым, Чезаре шел по жизни, сметая и сокрушая всех, кто стоял у него на пути. И по мере его продвижения рождалась легенда о чудовище Чезаре Борджиа.

В семнадцать лет он, однако же, показался посланнику Боккаччо «очень скромным», тот похвалил его осанку — «гораздо лучше, чем у герцога Гандийского, его брата…» Другой, старший брат Лукреции, Хуан Борджиа. родившийся в 1478 году, был тщеславным, высокомерным, неумным, распутным юношей, внешностью не хуже, чем у Чезаре, однако никаких талантов за ним не водилось. Несмотря на это, у отца он слыл любимчиком. Третий муж Ваноццы, Карло Канале, поведал об этом Франческо Гонзага, маркизу Мантуи. Маркиз изучал подходы к понтифику, чтобы тот назначил кардиналом Сиджизмондо ГЪнзага, брата Франческо. Канале, служивший ранее секретарем у предыдущего кардинала Гонзага, дяди нынешнего маркиза, посоветовал Гонзага сделать все, чтобы снискать расположение Хуана Гандийского, например, подарить ему одну из своих знаменитых на всю Европу лошадей. «Потому что, — писал он, — в переговорах с Его Святейшеством нет лучшего посредника, нежели Его Светлость, ведь он у Его Святейшества — свет в окошке». Младший член квартета, Жофре Борджиа, по меньшей мере на год моложе Лукреции, играл куда меньшую роль в ее жизни, и Александр VI благоволил ему заметно меньше, нежели троим старшим детям, используя, впрочем, в качестве пешки в своих политических играх. Хронисты того времени едва отмечают существование Жофре в своих документах. В молодости Александр скрывал от всех наличие у него детей и так преуспел в этом, что в феврале 1493 года мантуанский посол Флорамонте Броньоло в письме Изабелле д'Эсте, жене Франческо Гонзага, осторожно называет Чезаре и Хуана «племянниками брата Его Святейшества».

Хотя Лукреция и ее братья наполовину были итальянцами да и родились в римских владениях, их каталонское происхождение раздражало. Итальянцы умели различать каталонское и испанское. Во главе Арагонского королевства во времена Александра стоял искусный политик король Фердинанд. Королевство его простиралось по западному побережью Средиземного моря через Барселону и окрестности до бывшего мавританского королевства Валенсии на юге и острова Мальорка, где проживало особенно много каталанов. Их считали прижимистыми торговцами и безжалостными воинами, итальянцы смотрели на них как на людей чуждой национальности и религии, в особенности это касалось Валенсии, недавно завоеванного мавританского королевства, в котором мавры и евреи жили бок о бок с арагонцами. Мавританское королевство Гранада сдалось испанцам в 1492 году при Фердинанде Арагонском и его жене Изабелле Кастильской. В этом же году произошло избрание на папство Александра VI. Итальянцы презрительно называли валенсианских каталанов маранами, подозревая в них тайных иудеев. В Риме при Каликсте на семейство Борджиа, и впоследствии на Александра, смотрели как на чужестранцев, с собственными обычаями и собственным языком (смесь латыни и провансальского). Оба папы Борджиа — Каликст и Александр — набрали в преторианскую гвардию валенсианских родственников и земляков каталанов и обошлись без итальянцев. Общались при папском дворе по-каталонски, на этом же языке разговаривали дома. Борджиа и их свойственников было при дворе Александра даже больше, чем при его дяде Каликсте. Хуан де Борджиа Наварра, архиепископ Монреале, был первым кардиналом, которого Александр назначил 31 августа 1493 года. Другие Борджиа слишком многочисленны, чтобы их упоминать, пришлось бы для этого заполнить не менее дюжины страниц. Итальянцы презирали маранов, о чем свидетельствует канцлер Джованни де Медичи (будущий папа Лев X, в 1491 году однокурсник Чезаре в университете Пизы). Он так отозвался о родственниках Чезаре: «Окружение его — мелкие людишки, понятия не имеющие о хороших манерах, да и внешне все они — настоящие мараны».