Верлен - Пьер Птифис Страница 6

В плане учебы год был хорошим. Уже к концу первой четверти Поль был вторым из тридцати семи учеников. Учитель, папаша Вобер, пожилой, но очень подвижный человек, смог взять класс в свои руки. Ученик Верлен был на хорошем счету: по всем сочинениям, латыни, грамматике, истории и географии он был среди лучших. Однажды он даже был вторым по арифметике.

В шестом классе (1856–1857) у него был учитель по фамилии Мазембер. Верлен продолжал хорошо учиться. В конце года он получил первую премию по переводу с латыни, отчего его отец был на седьмом небе от счастья. Он не сомневался, что его сын многого добьется. Потом его успехи были не такими блестящими: похвальная грамота второй степени по грамматике и шестой степени по истории. Помимо этого, стало очевидно, что в математике он был полный ноль.

На время летних каникул ^[26], обычно в сентябре, он с радостью уезжал на несколько недель в Пализёль к тетке Луизе Гранжан. Там была его родина, его край, его вотчина. Как он напишет позднее, особенно его поражали восхитительные луга, дубовые и буковые леса, глубокие пруды, «темные, оттого что были очень прозрачными» («Наброски о Бельгии»). Еще там текла черная река Семуа, и были Бульон-ля-Верт с его бесконечными садами, свежий воздух, простая и понятная жизнь. Иногда капитан ездил на охоту. Поль ездил вместе с ним и очень гордился тем, что ему давали нести охотничью сумку. Но еще большее удовольствие он испытывал, когда присутствовал на ужине охотников в компании местных знаменитостей. Однажды среди них был принц Пьер Бонапарт, кузен императора, владелец соседнего поместья Аби. Часто пализёльский кюре, отец Хавье Делонь, предшественник на этом посту своего брата Жана-Батиста, который учил Поля латыни, пускал его в свой фруктовый сад, настоящий земной рай! А еще он возил его с тетей Луизой в шарабане до Карлсбургского замка. Элегантное строение с двумя крыльями, дворами и огромным парком всегда производило на него сильное впечатление. Проживавший там ректор «Христианских школ», которого они ходили приветствовать, всегда давал ему «превосходные» советы, например, чтобы он тщательно изучал «Записки о галльской войне» Цезаря. Поль, предпочитавший другие разговоры, из вежливости кивал головой в знак согласия. Тетя водила его также к старому отцу Мори. Дома она принимала каноника Лефебва, преподавателя в Лувене, и каноника Ламбена. Сколько сутан! Все эти добропорядочные священники хвалили мальчика, но сам он не забывал, что у него каникулы, он бегал, играл и ловил раков. «Боже мой! Сколько же я играл в саду у тети, и бегал, и прыгал!» — признается он позже.

Его друзьями в то время были Эктор Перо и его сестра Кларисса, в которую Поль был немного влюблен, несмотря на то что она была старше его на десять лет ^[27], Жан-Батист Девез, племянник секретаря мирового суда (он станет священником, и мы еще будем о нем говорить), Камиль Кастильон, дети супругов Истас и другие.

Впоследствии Поль Верлен будет постоянно переписываться с Эктором Перо. В своем первом письме, датированном 4 января 1857 года — Полю не было еще и тринадцати лет — он говорит об Элизе, которой тогда был двадцать один год: «О свадьбе теперь речь заводят не чаще, чем о мусульманском владычестве». Он добавляет: «Кстати, о набожный Эктор, продолжаешь ли ты совершать паломничества в часовню Сен-Рош? Ты все тот же арденнский кабан, которого так опасается все живое (…)? Я желаю тебе, чтобы твои паломничества в Сен-Рош завершились успехом. Аминь! Твой преданный друг. П. Верлен».

Пятый класс был для Верлена переходным этапом. Впрочем об этом годе можно сообщить немного (1857–1858). В классе г-на Лепрево, бородатого, как Жюль Фавр, и всегда обутого в широкие галоши, он все еще считался хорошим учеником: к концу второй четверти он был шестым из семидесяти одного ученика. Однажды он снова получил первую премию, на этот раз по французской грамматике, и к тому же три похвальных грамоты: второй степени по переводу на латынь, третьей степени по переводу с латыни и четвертой степени по переводу с греческого. Пока еще вполне удовлетворительные результаты.

Но в жизни Поля начинался критический период. До сих пор он был дисциплинированным и способным, хотя и несколько бесхарактерным мальчиком. В четвертом классе он сильно изменился. Учеба его не интересует, он все время пишет стихи и отдается во власть пробуждающейся в нем чувственности. В этом году он не получил никаких наград, только похвальную грамоту пятой степени по истории и географии. Г-н Валатур, преподаватель литературы, отмечает, что беспечность и вялость оказывают негативное влияние на его успехи. Он посредствен, потому что ему все безразлично.

Долгое время Поль писал стихи тайком, его товарищи восхищались ими. В четвертом классе, спустя два месяца после начала учебного года, а точнее 12 декабря 1858 года, — ему было тогда 14 лет и 9 месяцев — он решился послать одно свое стихотворение Виктору Гюго, который в то время находился в ссылке. Он говорил о своих стихах как о «первых шагах на беспокойном пути поэта», как будто он предчувствовал будущие потрясения. Стихотворение называлось «Смерть», оно довольно напыщенно, как и положено ученику коллежа, но очень ловко написано. Соизволил ли мэтр ответить на это послание — неизвестно, но этот поступок сделал молодого поэта героем в глазах учеников.

Талант и чувственность дали о себе знать одновременно. Уже после первого причастия, когда Полю шел одиннадцатый год, он не устоял перед некоторыми искушениями, пав в тяжелой внутренней борьбе с самим собой, и от этого впал в депрессию: Бог наверняка проклянет его и бросит в пекло ада. Но так как указание исповедника складывать руки для молитвы, как только искушение подступает близко, было для него практически невыполнимым, он освободился от всех сложностей и забыл о вере. И тогда, отдавшись игре взаимной привязанности, интригам, «мальчишеским забавам», как он сам говорил, он осознал, насколько сильно может увлекаться. Однако он был не более «порочен», чем другие, и у него не было никаких особенных склонностей к извращениям, но если воспоминания об этой «детской любви» и других ребячествах обычно стираются из памяти людей, то в душе Поля они оставили глубокий отпечаток. Спустя много лет эти склонности снова напомнят о себе. Он был слишком впечатлительным, безвольным, распущенным, что делало его уязвимым. Когда он учился в четвертом классе, он был беспечен — черта, свойственная его возрасту, — и уделял учебе намного меньше времени, чем тайным утехам. Однако ничто в его облике не говорило о его тайной жизни, о которой нам и известно лишь из туманных намеков самого Верлена. В плане дисциплины ничего не изменилось.

В третьем классе (1859–1860) он продолжал вести двойную жизнь, поэтическую и чувственную. Он уже не был среди лучших, занимая 25–30-е места из 72. Но ему было все равно. Преподаватель г-н Реом не любил его («и, наверное, был прав», — отмечает Верлен в «Исповеди»), зато Поль пользовался уважением и вызывал восхищение у своих товарищей. Они считали его «мэтром» (уже!), искали его дружбы, превозносили его и льстили ему. А он жил лишь ради этой славы.