Владимир Мономах - Борис Васильев Страница 6

— Веди, великий боярин! — вразнобой гаркнули новые помощники. Но разнобой их был дружным.

— Тогда — к Киеву. За мной.

Поскакал к воротам не оглядываясь. Знал, что Добрынька бежит рядом, ухватившись за стремя, а позади, гулко топая, поспешает Ратибор.

— Князь Судислав мешал в усобицах княжеских, — объяснял Владимир по дороге. — Он всегда за справедливость и правду горой стоял. Вот бояре его в поруб и сунули, и великий князь Всеволод, отец мой, крест целовал, что не выпустит его. А я креста не целовал, на мне греха нет и не будет. И деда я освобожу.

— Это при свете-то солнечном? — недоверчиво спросил Добрынька.

— В стольном Киеве ночи дождемся, я охрану уговорю. Когда они отвернутся — за мной. Только поначалу свяжу вас для вида.

— Это зачем же? — насторожился Добрынька. — Не-ет, не надо нас связывать.

— Чтобы стражники у ворот не пострадали. Скажут своему воеводе, что я пленных в Киев провел на боярский суд.

— Вяжи, — буркнул Ратибор.

Княжич осторожно снял с передней луки седла аркан, ловко крутанул над головой, и петля легла на плечи богатыря.

— Возьмешь Добрыньку за шиворот и поведешь перед собой…

— Я не…

Ратибор молча схватил Добрыньку за шиворот и даже встряхнул его.

— Куда велишь, великий боярин?

— Держи пока. Мне надо сначала с охранниками потолковать.

Охранники оказались знакомыми. Так как княжич уже не раз выезжал на охоту, к его выездам привыкли. Владимир что-то сказал им, охранники засмеялись и отвернулись.

Владимир махнул рукой:

— Быстро!

Так втроем они проскользнули в город, свернули в глухой переулок и спрятались за полуразрушенными старыми сараями.

— Ждать здесь.

— Боязно, — вздохнул Добрынька.

— И ни звука…

Примолкли…

Вскоре пастух громко защелкал кнутом, подгоняя коров, которые паслись на выгонах за городскими стенами. Послышался дробный перестук копыт, мычание стада.

— А если коровы в эти сараи пойдут? — спросил Добрынька.

— Они по избам разойдутся, — тихо сказал Владимир. — Приучены.

Коровы и впрямь поспешили по домам, пастух тоже ушел, и все замерло.

— Сидеть здесь будем до сумерек.

— Так это ж… — начал было Добрынька.

— И не разговаривать.

Не разговаривать Добрыньке было трудно. Однако рта он больше не раскрывал — только вздыхал от души. А Ратибор стойко помалкивал.

Сумерки опустились быстро, и Владимир вздохнул с облегчением. В такое время киевляне из домов не выходили, на улицах лишь изредка появлялась ночная стража.

— Пора, — сказал княжич. — Если повстречаемся со стражей, молчите. Я с ними разговаривать буду.

— Как повелишь, великий боярин.

— За мной. И без шума.

Темнело. На улицах никого не было, да и сами стражи куда-то подевались. Притих стольный град Киев.

— Долго еще нам с боязнью идти? — спросил нетерпеливый Добрынька.

— Поруб в переулке за Десятинной церковью. Недалеко осталось.

Вот и Десятинная церковь, заложенная еще великой княгиней Ольгой и достроенная великим князем Владимиром. Свернули в переулок и остановились перед срубом без окон.

— Неужто и вовсе не кормят узника? — ужаснулся Добрынька.

— Кормят, — вздохнул Владимир. — Два раза в день кормят. Утром и вечером. На срубе крыши нет, через верх забрасывают.

— И князя Судислава тоже через верх забросили? — спросил Ратибор.

— Князя ввели через дверь, а потом ее дубовыми досками заделали. Сумеешь проломить, Ратибор? Очень на тебя рассчитываю.

— Проломлю, — Ратибор кивнул.

— А если охрана на шум прибежит? — насторожился Добрынька. — Ратибор без шума ничего делать не умеет. Так что…

— Поруб никто не охраняет, но ты все же присмотри.

— Присмотрю.

И Добрынька, вздохнув, нехотя отошел на порученный пост.

— Ломай, Ратибор.

Богатырь отступил от двери шага на три, а потом с разбега ударил ее плечом. Дверь треснула пополам, и Ратибор тут же выломал остатки.

— Что еще делать повелишь?

Владимир молча отстранил его, громко крикнул в сумрак:

— Ты свободен, князь Судислав!

В разломанном дверном проеме появилась фигура высокого худого старца.

— Здрав буди, князь Судислав!

И Добрынька с Ратибором подхватили:

— Здрав буди!..

Княжич снял с себя меч с перевязью, поцеловал лезвие и протянул старцу:

— Прими мой дар, князь Судислав. — Владимир помог старику надеть перевязь меча через плечо. — Где спрятаться думаешь?

— У супруги своей, которая давно уж вдовушкой себя считает.

— Да, князь, — вздохнул Владимир.

— За кого мне Господа молить?

— За Мономаха, князь.

— Ты будешь самым знаменитым князем на Руси, Владимир Мономах, — громким ясным голосом возвестил старец. — Слава великому князю!

— Слава! Слава! Слава! — поддержали славословие Ратибор и Добрынька.

Князь Судислав уже скрылся в густых сумерках, а Владимир все еще глядел ему вслед. Потом вздохнул почему-то невесело и сказал:

— Пошли оружие добывать.

— Грабить, что ли? — растерянно спросил Добрынька. — Так оружного не ограбишь…

— Мы грабить не будем, — усмехнулся Мономах. — Мы попросим, может, дадут.

Они подошли к противоположному от парадного входу в Большой великокняжеский дворец. Княжич подозвал какого-то гридня.

— Мне принесешь меч, а моим друзьям — полное дружинное снаряжение.

— Я с ним пойду, — пророкотал Ратибор. — Я к мечу не приучен, мне дубина нужна. Да и никакая кольчуга на меня не налезет.

— Это уж верно, — усмехнулся Добрынька. — Я тоже кольчугу примерить хочу.

Они ушли. Гридин проводил их и вернулся, неся меч Владимиру Мономаху.

— Примерь по деснице, княже, — сказал он, протянув оружие.

Владимир прикинул по руке меч.

— Подходит.

А сам подумал, что желание матушки он сегодня исполнил. И на душе стало тепло.