Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков Страница 6
Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Наиболее яркие, неординарно мыслящие испанцы в ту пору предпочитали получать образование за границей. Среди них Хуан Луис Вивес, автор философского трактата «Мудрец», опровергал схоластические методы обучения, выступал против предрассудков и суеверий, за развитие естественных наук и равенство возможностей в получении образования. Издавал свои сочинения в Италии Хуан де Вальдес, покинувший родину под угрозой наказания за его переписку с Эразмом. Альфонсо де Вальдес написал во Франции под псевдонимом сатирическую, антиклерикальную повесть «Жизнь Ласарильо с Тормеса», которая сразу попала в утверждаемый римским понтификом «Индекс запрещенных книг». Ищейки-инквизиторы так и не установили подлинное имя автора.
Ближе к XVII веку заметные фигуры появлялись и в самой Испании. Широкую известность приобрел мадридский священник и драматург Лопе де Вега, большой любитель веселого препровождения времени и амурных увлечений. Не ущемленный фанатизмом, он описал свою мечту о справедливости в поэме «Золотой век». После нескольких представлений на театральной сцене цензура запретила его пьесу «Фуэнте Овехуна» за ее крамольное содержание и симпатии автора к крестьянам-бунтовщикам. Пьесы ему отказали печатать, а уже отпечатанные сжигали. И это при том, что сам Лопе де Вега состоял в Инквизиции цензором.
Столь же известен читающей публике поэт, романист и философ Франциско де Кеведо. Испания представляется ему страной, где изощренность ума служит либо мошенничеству, либо дикому озорству. В серии очерков «Сновидения» он в бурлескно-пародийной форме рисует сцены ада и Страшного Суда, сравнивает человека с дьяволом, земную жизнь с адовой. Обобщая происходящее, выдумывает остроумные игры мысли и каламбуры метафор. В новелле «Час воздаяния, или Разумная Фортуна» показывает, что богиня судьбы могла бы одарять людей более справедливо, со смыслом и по заслугам, но этому мешает только одно: во всех своих бедах чаще всего они сами виноваты.
Кеведо не покушался на догмы христианства и прямо заявлял, что правители должны взять за образец подражания Христа, властвовать, следуя принципам католической веры. Тем не менее его объявили безбожником и политическим вольнодумцем. За оскорбление им высочайших особ и обвинения против них в том, что они грабят страну, его заключили в тюрьму, сочинения запретили. В конце концов писателя все же отпустили на волю, приняв во внимание выполнение им деликатных поручений королевской разведки и участие в тайных операциях в Сицилии, Неаполе и Венеции.
В духе Кеведо написал свой роман «Хромой бес» Велес де Гевара. Он вообще сравнивал испанское общество с домом для умалишенных: все кругом притворяются, мошенничают, преследуют лишь свои личные цели, стремятся сохранить хорошую мину при плохой игре, в душе оставаясь ничтожествами. От карающей Инквизиции писателя спасало лишь то, что выступать ему пришлось под псевдонимом. Как удалось Геваре улизнуть от церковных ищеек, до сих пор загадка.
Прикрывался псевдонимом и монах-иезуит Бальтазар Грасиан. Все его произведения – хвала благоразумию. Например, «Карманный оракул», или комментарии по поводу трех сотен максим в стиле римского философа-стоика Сенеки. Падре считает надежду «великим фальсификатором правды», а лучшим лекарством от глупости – «мудрость вести себя применительно к обстоятельствам и во всем держать про запас второй вариант, дабы не зависеть от чего-то одного». По его мнению, нет на свете безгрешных наций, надо только смело вскрывать недостатки своего народа. Что же касается испанцев, то мастерству пускать пыль в глаза им не у кого занимать. Любопытна также его теория остроумия и правила тонких построений ума. Острая мысль для него – основное средство познания. Но познать истину, как он полагает, еще недостаточно: нужно стремиться познать красоту разнообразия как способ получения удовольствия, опирающийся на контраст, неожиданность, противоречие, диссонанс. И делать это рекомендует с несколько отстраненным видом, бодрым настроем и уверенностью в том, что хороший досуг лучше всякого дела…
Еще во времена реконкисты поселялись в провинции Кастилия Ламанча беглые крепостные крестьяне. Создавали они там общины-братства, пронизанные духом свободолюбия, взаимопомощи и чести. Дворянина в ту пору называли «идальго» (чей-то сын), а рыцарем-кабальеро мог стать любой «чистокровный» испанец, являвшийся воевать с маврами на своем коне и в доспехах. Совершив подвиг в бою, он тоже становился дворянином, но материальных благ ему это не прибавляло. О приключениях одного такого дворянина и рассказал Мигель де Сервантес Сааведра в романе «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».
Попутно можно заметить, что «хитроумный», как эквивалент в переводе с испанского ingenioso, принимается с большой натяжкой. Уж кто-кто Дон Кихот – выдумщик, взбалмошный фантазер или, как говорят сегодня, параноик, но только не хитроумный. Вероятно, неадекватность возникла в связи с тем, что в России роман впервые появился на французском языке, и, хотя писатель Константин Масальский уверял, будто перевел с оригинала, знания им испанской реальности неглубоки и ему частенько приходилось обращаться к французскому переводу. Но это просто так, по ходу дела. Разумеется, суть не в этом.
За почти четыре века после выхода романа в свет стало уже клише говорить, будто писатель написал пародию на рыцарство и человеческую восторженность. К сожалению, сам Сервантес о своих подлинных намерениях никому не рассказывал. Трудно догадаться об авторских намерениях, сколь ни прислушивайся к беседам при луне Дон Кихота с его верным оруженосцем Санчо Пансой, наполненным мудростью и глупостью, глубокомыслием и явной чепухой. Видимо, речь идет о довольно нередком в литературе случае, когда из-под пера автора выходит нечто большее, чем его задумка.
О чем роман в первую голову? О сплетениях реального с идеальным, действительного с желаемым. Главный герой как бы говорит всеми своими действиями: можно восхищаться рыцарским благородством и отвагой, ценить в человеке доброту и бескорыстие, но при этом надо твердо стоять на земле и помнить, что самые высокие душевные порывы, если они далеки от действительности, все исказят, а попытки добиться справедливости принесут лишь новую несправедливость.
Здесь не стоит забывать, что перед своей кончиной дон Алонсо Кихано признал бредом случившееся с ним, пришел к выводу о пагубности чтения рыцарских романов и даже запретил своей племяннице выходить замуж за человека, который имел пристрастие к ним. Идальго посчитал эти романы глупыми, мерзкими и лживыми. Единственное, что его огорчало, так это невозможность исправить свою ошибку и взяться за чтение умных книг…
Сколько разных мнений можно услышать о «Дон Кихоте». Достоевский увидел в романе самую верную и глубокую картину жизни, самые верные о ней суждения. «Во всем мире нет глубже и сильнее этого сочинения, – отметил он в своем дневнике. – Это пока последнее и величайшее слово человеческой мысли, это самая горькая ирония, которую только мог выразить человек, и если б кончилась земля, и спросили там, где-нибудь, людей: что вы поняли за вашу жизнь на Земле и что об ней заключили? – то человек мог бы молча подать «Дон Кихота». Вот мое заключение о жизни и – можете ли вы за него меня судить?»
Белинский называл Дон Кихота благородным и умным человеком, который всей душой предан любимой идее, хотя и совершенно неосуществимой. По мнению критика, на стезе странствующего рыцаря (кабальеро анданте) тот действует нелепо и глупо, но в обыденной обстановке о вещах мирских рассуждает мудро; его же осознание перед смертью своих заблуждений невольно наводит на мысль о печальной судьбе человечества. «Каждый человек есть немножко Дон Кихот, – заметил Белинский, – и более всего люди с пламенным воображением, благородным сердцем, даже сильною волею и с умом, но без рассудка и такта действительности».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии