Москва сталкеров - Артур Шигапов Страница 6

Вторая огромная часть бывшего завода – ближе к центру – сейчас находится на стадии разрушения. С того момента, как предприятие встало в 2006 году, и до сегодняшнего дня АЗЛК является самым любимым объектом среди московских сталкеров. Обычно, когда завод не имеет больше средств к существованию, он проходит четыре стандартные стадии разрушения. Сначала глава предприятия устраивает аукцион по продаже нормального оборудования. На второй стадии бомжи выносят с почти не охраняемой территории все цветные металлы – проводку, катушки, старые трансформаторы – все, что содержит медь или алюминий. На третьей стадии на завод приезжают так называемые «металлисты» на «Газелях». Они разбирают крышу, трубопроводы, несущие железные балки. Стараются делать это грамотно, чтобы здание «сложилось» в последний момент, когда все ценные черные металлы уже вывезены. На четвертом этапе, когда завод уже почти превратился в руины и там не осталось ничего, что можно продать, дачники воруют кирпич. Впрочем, в связи с тем, что АЗЛК находится не так далеко от центра Москвы, где садовых участков по близости, разумеется, нет, он будет лишен четвертой стадии. Причина в том, что дачникам удобнее воровать с объектов, расположенных рядом с их участками. Так что сейчас та часть объекта АЗЛК, которая не находится в ведении компании «Автофрамос», – на третьей (и последней в данном случае), «металлической», стадии разрушения. Нахождение на территории очень опасно, поскольку несущие конструкции могут в любой момент обвалиться. Правда, сталкеров это не останавливает.

Московское правительство одобрило строительство на этой территории комплекса «Метрополия». Вместо автомобильных цехов здесь появятся офисы, гостиницы и торгово-развлекательные центры. На строительство потребуется около 5 лет и 3 миллиардов долларов. Комплекс будет состоять из десяти строений, соединенных общей подземной частью. Ориентировочно, самое высокое здание будет высотой 364 метра – это 70 этажей. Еще в здании комплекса будет выход из метро «Волгоградский проспект». По предварительным оценкам, через станцию в «Метрополию» будет попадать ежедневно 80 тысяч человек.

Завод уже начинают потихоньку сносить, и очень скоро, возможно, даже к моменту выхода этой книги, он окончательно перестанет существовать, так что сталкеры спешат насладиться последними моментами невербального общения со своим любимым объектом.

Маленький сталкерский отряд во главе с Вороной вышел из цехов на территорию АЗЛК. Главная опасность – оказаться под завалом – осталась позади, поэтому теперь можно было вздохнуть относительно спокойно. На улице было светлее, чем в помещении, но все равно уже смеркалось, и примерно минут через пятнадцать должно было окончательно стемнеть.

На заброшенной территории старого автомобильного завода было тихо и хорошо. Снег уже припорошил все неровности, шероховатости, острые углы и продолжал красиво падать. Где-то далеко шумели третье кольцо, Волгоградский проспект и, может, даже Новоостаповская улица, только это было совсем не заметно.

На территории бывшего АЗЛК, казалось, время остановилось, и только снег продолжал падать, а ребята – идти по засыпанной им дороге. Будто не в шумной и яркой Москве они находились, а где-то вне времени и пространства, в тихом и спокойном оазисе. Сейчас они не думали о том, что происходило там, за пределами: о своих родственниках и друзьях, о том, что завтра снова на противную работу, с которой вот-вот могут уволить, о том, что сейчас нужно будет толкнуть стеклянные двери метро, прислонить проездной к турникету, а потом сесть на поезд в нужном направлении. Они просто шагали, наслаждались этим ни с чем несравнимым ощущением того, что они сталкеры, и сейчас в деле, на объекте, в своей тарелке, как дома. Они знали, что к чему, были уверены в себе, красивы, стройны, молоды, но опытны и умны. Каждый заброс – это путешествие, настоящее приключение, даже если все происходило как по маслу – так, как они изначально предполагали.

Оставляя на снегу следы от тяжелых и высоких шнурованных ботинок, ребята шли к выходу с АЗЛК молча, каждый из них думал о своем.

Игорю было грустно. Он чувствовал, что Ворона будто бы немного отдалилась от него – не язвила, не подтрунивала и не говорила ласковых слов вот уже целых пятнадцать минут. Он ощущал что-то неопределенное, но явно недоброе, обескураживающее, неприятное. Разумеется, он не думал о том, что ему только 17 лет, и на этой девочка, которая старше его на целых четыре года, вовсе не сошелся клином свет. Игорь смотрел вперед, на застывшие краны и экскаваторы, еще днем, когда они сюда шли, сносившие здания. В этих зданиях когда-то стояли конвейеры, собиравшие лучшие советские автомобили. В некоторых оставшихся цехах разместились «армянские» автомастерские, которых тоже скоро не станет, как и самого АЗЛК. Казалось бы, думал Игорь, когда-то на этом заводе люди делали невозможное, потому что верили, что это принесет свои плоды – так и получалось, и ровно до тех пор, пока они верили. Предприятие подавало пример прочности, выдержки и трудоспособности всей отечественной индустрии. А потом просто раз – сложились неблагоприятно обстоятельства, и надежда всей советской автомобильной промышленности не смогла заплатить за электричество и обанкротилась. «Вдруг наши отношения с Вороной, – размышлял мальчик, – такие, казалось бы, прочные и неприступные, раз – и развалятся из-за какой-нибудь глупости. Как бы хотелось не переживать на эту тему, но всякий раз, когда она становится такой вот… неразговорчивой, что ли, холодной, я начинаю нервничать» {2}.

Ворона вышагивала, заметно прихрамывая. Крыши огромных цехов, кое-где обвалившиеся, выглядели сюрреалистично благодаря укрывшему их снегу. Сами строения были такими гигантскими, что на их фоне ты казался сам себе крохотной песчинкой. Впрочем, когда отряд сталкеров прошел по дороге, которую окружали эти полуразрушенные здания, и повернул направо, картина изменилась. Ребята оказались на огромном пустыре, который необходимо было пересечь по диагонали. Вдалеке различались автомастерские, поближе – «уснувшие» краны и экскаваторы, которые в светлое время суток сравнивали с землей то, что когда-то было такой неприступной махиной. Но Ворона не испытывала в данный момент жалости по отношению к АЗЛК и не любовалась красивыми видами. Она думала совершенно о другом. «Зачем Рейден приходил к «Москвичу»? Неужели из-за меня?» Сейчас она была просто растерянной девушкой с растрепавшимися рыжими волосами. От крутого неуязвимого сталкера не осталось и следа – разве что высокие шнурованные ботинки. Да и те почему-то смотрелись женственно.

Ворона мысленно перенеслась на три года назад, когда на АЗЛК еще нельзя было пройти так просто. Когда это предприятие уже обанкротилось, но еще более или менее охранялось. И когда почти все цеха еще были целы. Ворона вспоминала себя восемнадцатилетнюю, еще более худую и наивную – она сидит в этом «Москвиче» и целуется с Рейденом. Ему тогда был 21 год, как ей сейчас. Старая зеленая советская машинка – это их место. Некоторые юные парочки встречаются в дешевых окраинных кинотеатрах, куда никто не ходит. У них тоже есть свои сидения в последнем ряду – те, на которые они садятся всегда. Другие назначают свидания в парке, неподалеку от входа, у второй зеленой скамейки – только эти подробности в какой-то момент объяснять становится не нужно, тебя понимают уже с полуслова, просто «в парке» и все. Три года назад Ворона и Рейден, когда встречались в метро и не знали, куда пойти, молча, не сговариваясь, доезжали до станции «Волгоградский проспект», забрасывались на АЗЛК и усаживались в свою машинку, на последний ряд.