Галльская война Цезаря - Оливия Кулидж Страница 6

Он устроил так, что один из трибунов предложил проект постановления о наказании каждого, кто когда-либо приговорил к смерти римского гражданина без суда. Цицерон выносил такие приговоры во время военного положения, когда был консулом в дни тяжелого кризиса, чтобы спасти страну от заговорщиков. Никто не считал всерьез, что он делал что-то не так, но этот закон использовали против него. Как уже вошло в обычай, вето остальных трибунов не было принято во внимание. Дело было в руках народа, а он по-прежнему был под контролем у партии трех правителей.

Главной неприятностью для Цезаря было то, что заупрямился Помпей. То, как Цезарь своей волей, по-хозяйски проталкивал законы через органы власти, пугало традиционно мыслившего Помпея. А свое собственное положение во время консульства Цезаря он считал недостойным себя: ему оставалось только стоять и смотреть, как Цезарь отхватывает себе назначение в оказавшиеся под угрозой галльские провинции! Нельзя сказать, чтобы Помпей ожидал, что Цезарь завоюет себе славу в Галлии: у Цезаря не было опыта в военных делах, кроме боев с испанскими повстанцами, которые вряд ли можно было считать войной. Но если бы Цезарь случайно завоевал себе сколько-нибудь славы, у Помпея это вызвало бы ревнивую зависть.

Помпей пока еще не завидовал Цезарю и к тому же любил Юлию. Но наступление на Цицерона ему не нравилось.

И Помпей, по сути дела, дал Цицерону слово, что защитит его. Загнанный Цезарем в угол, он был вынужден согласиться, что, если разгневанный Сенат отменит недавно принятые законы, его собственный закон о денежных наградах ветеранам исчезнет вместе со всеми остальными, а если самого влиятельного человека в Сенате накажут для примера, другие перестанут быть такими храбрыми. Помпей был вынужден уступить, поскольку рассуждение Цезаря было логичным. Но достоинство Помпея, на которое он так много поставил, сильно пострадало из-за положения, в котором он оказался. Лучшее, что Помпей мог сделать, – это уединиться на одной из загородных усадеб и сделать вид, будто удалился от общественных дел. Так он получил очень слабый предлог не мешать ходу событий. Его сторонники, тайно получив соответствующие указания, проголосовали вместе со сторонниками Цезаря, и Цицерон бежал в изгнание. Цезарь одержал полную победу.

Но на победу Цезарь потратил десять недель драгоценного времени, и это могло обернуться для него разгромом в Галлии. Пока мы сидели у границы Рима, почти каждый день приходили письма людей, которые желали, умоляли, требовали, чтобы он был в Галлии. Варвары собирались у Женевского озера, и их толпа становилась все больше. Сил провинции было недостаточно, чтобы сдержать их натиск. Я не читал этих писем: Цезарь держал это в секрете. Но я видел, как приезжали гонцы, а некоторые из них от отчаяния были в бешенстве и не сдерживали себя. Мы все стояли и стояли возле Рима, считали дни и были в отчаянии: Цезарь, казалось, с головой ушел в интриги, которые нас мало интересовали. Мы считали, что он беспечно отодвигал от себя подальше трудности Галлии.

Мы ошибались. В тот самый момент, когда Цицерон бежал из Рима, Цезарь тоже отъехал от города. Однако уезжали они по-разному. Цицерон двигался на юг медленно, постоянно оглядываясь назад в надежде на письмо с просьбой вернуться. Его верные прислужники теряли разум от страха: они ожидали другого – что их догонит отряд воинов, которым будет поручено совершить казнь. Но Цицерон не хотел торопиться. А Цезарь тем временем мчался на север, обгоняя свой обоз, который скоро остался далеко позади, и догнал нас лишь через несколько недель. Никто из воинов еще не привык тогда к особенностям передвижения Цезаря по дорогам. Нам не приходило в голову, что мы можем проезжать девяносто миль в день, даже учитывая, что лошадей меняли. Правду говоря, Цезарь ехал в повозке, а большинство из нас с трудом поспевали за ним на конях, однако его преимущество было не так уж велико. Он был слабо защищен от дождей той сырой весны кожаными занавесками, которые задергивались со всех сторон, скользя по опоре-кругу в форме бруса. Но они легко раздвигались при сильном порыве ветра или когда повозка без рессор наклонялась набок, попав в недавно возникшую рытвину. Еще Цезарь имел возможность пристегнуться ремнем к сиденью, чтобы не упасть, если сумеет задремать в этих неудобных условиях. С другой стороны, скоро Цезарю пришлось тратить свои силы тогда, когда от нас этого не требовалось. На третий день после отъезда от Рима мы пересекли границу и оказались в Лукке.

Между Римской Италией и Италийской Галлией нет никакой видимой границы, кроме реки Арно. Однако я обоснованно говорю «пересекли границу», потому что уже меньше через милю после Арно становится видна разница. Ближняя Галлия уже больше полутораста лет наша. Она вся усеяна поселениями римских солдат-ветеранов. Римские торговцы прошли здесь по всем большим дорогам и поселились повсюду. Даже коренные жители далеко не все галлы: среди них много этрусков, лигуров и людей из других италийских народов, завоеванных галлами. Триста пятьдесят лет назад мощная волна галльских племен перелилась через Альпы и устремилась вниз, где Рим в конце концов остановил ее и запер в северной части Италии. Здешние галлы коротко острижены, бриты, чаще всего одеты по-римски и говорят на латыни. Но между ними и италийцами все же есть разница.

Во-первых, сами люди другие. Когда узнаешь галлов ближе, то замечаешь, что они не все высокие, голубоглазые и рыжие. Однако до этого у всех складывается впечатление, что они именно такие, потому что подобный светловолосый тип внешности встречается часто, и след его присутствует во внешности других галлов, у которых волосы на самом деле русые. Их русый цвет волос светлее, чем наш русый, и часто имеет рыжеватый оттенок. Он сочетается с серым или светло-карим цветом глаз вместо наших темно-карего или черного. Кожа у здешних жителей светлее. Как я уже говорил, одеваются они по-римски; но иногда можно увидеть крестьянина, который пашет в рубахе и просторных штанах, или сидящего на солнце старика с длинными, седыми висячими усами и волосами, в беспорядке падающими на спину. Такие немолодые люди вовсе не всегда говорят на латыни, а крестьяне до сих пор говорят на ней плохо. Дома на латыни говорят только горожане.

Любовь местных жителей к ярким краскам заметна во всем. Сейчас только бедняки носят галльские плащи, при этом плащ обычно бывает выцветшим и грязным. Кричащей пестроты красок, как в наряде богатого галльского вождя из Длинноволосой Галлии, совершенно не увидишь по нашу сторону Альп. Но все же эти плащи, хотя цвета их и тусклые, ярче, чем наши итальянские коричневые. Заколки-броши, которыми их застегивают, богато украшены оригинальными узорами из спиралей и извилистых линий. Самые изящные отделаны еще и красной эмалью.

Каковы люди, таковы и дома. Хижины бедняков такие же, какими были всегда, а дома крестьян типично галльские – с большой главной комнатой, узким проходом вдоль одной из стен и таким расположением помещений, что комнаты связаны между собой и из них можно пройти в надворные постройки не выходя на улицу. Крыши этих домов острые и не похожи на наши.

Другая перемена заключалась в том, что, как только мы оказались в Лукке, изменилось положение Цезаря. В Италии он был проконсулом, находившимся в пути по государственному делу. В Галлии же он был губернатором, а это означало встречающие делегации на каждый почтовой станции, торжественные приглашения провести здесь ночь, импровизированные празднества, прошения, очереди людей, желающих выразить свое почтение губернатору. В гениальные деловые способности Цезаря входило умение оборвать разговор, не обижая собеседника, и быстро принять решение. Никогда эти способности не были ему нужны больше, чем сейчас; и все же, хотя твердая решимость помогала ему двигаться вперед, не уменьшая скорости, даже он никак не мог выкроить достаточно времени для ночного сна. Я все еще помню эти празднества, от которых невозможно было отказаться, но они тянулись бесконечно долго. По утрам Цезарь горбился, сидя в своем кресле. Иногда, если мы хорошо проводили время ночью, потом он приказывал тем, кто его сопровождал, остановиться в пустынном месте, где можно было отдохнуть час под деревом. Это случалось редко, потому что подножия Апеннинских гор именно здесь, где они готовятся слиться с Альпами, подходят к самому морю, так что местность вокруг дороги стала суровее.