Порубежная война - Роберт Святополк-Мирский Страница 6

— Береника, принеси мне шкатулку с перстнями для пожалований — последний я подарила Медведеву, храни его Господь, за то, что он таким чудесным образом появился под стеной и спас нашу бедную Оленку. Сейчас мне надо будет пожаловать Андреа, а мой палец пуст. — Она протянула руки: не считая больших, семь пальцев из восьми были украшены дорогими византийскими перстнями — подарками отца, матери, дяди-императора, тетки, но мизинец левой руки был свободен и на него Софья, подсмотрев еще в юности этот обычай у итальянских княгинь, надевала перстень, специально предназначенный для пожалования кому-либо — а такие случаи в жизни царственных особ возникают довольно часто — вспомнить только недавний случай с Медведевым — и как только один перстень был кому-то подарен, следовало немедленно надеть на палец другой, специально для этой цели предназначенный.

Береника открыла перед Великой княгиней шкатулку, в которой находилось несколько десятков разнообразных перстней с драгоценными камнями, и Софья, порывшись в них, выбрала:

— Пожалую Андреа вот этим, с ониксом, чтоб хранил его от зависти недругов в будущей нелегкой жизни.

Полюбовавшись перстнем на пальце, она спросила:

— Они уже здесь?

— Да, государыня, — ответила Паола.

— Как здоровье нашего дорогого Саввы? — озабоченно спросила Великая княгиня, как бы вдруг вспомнив.

— Государыня, — ответила Береника, — вчера у него был жар, но сегодня уже лучше. После того как немецкого доктора Антона не стало, мы обратились к нашему придворному лекарю Джордано, и он изготовил какую-то микстуру. Сегодня Савве стало гораздо лучше. Я думаю, что завтра он вновь сможет смешить тебя, государыня, так же как и нас всех.

Софья едва заметно улыбнулась своей загадочной улыбкой.

— Жаль, он бы сейчас славно потешил моих дорогих гостей. Паола, поставь на стол вон тот кувшин с вином и серебряные кубки, а ты, Береника, принеси мою любимую дыню.

Когда все поручения были исполнены, Великая княгиня распорядилась:

— Теперь оставьте меня одну. И через несколько минут пригласите первым Андреа. Путь кто-нибудь из вас посидит тем временем с Аристотелем. А его впустите ко мне лишь после того, как выйдет сын.

Оставшись одна, Софья вздохнула и задумалась.

Ну, вот и настал этот день, мой милый, славный Аристотель… Как жаль что тебе не сорок… Впрочем, и так ты сделал достаточно много для того, чтобы имя твое навсегда осталось в истории этой земли…

Очень неприятное событие произошло в прошлом году перед самым походом Великого князя на Тверь.

Заболел татарский царевич Каракуча, сын Касимовского служилого хана Даньяра, и пригласили к нему немецкого лекаря Антона — самого лучшего кремлевского медика.

Но что-то пошло не так, Антон Каракучу лечил неудачно, и принц спустя неделю скончался. Иван Васильевич, похваставший перед своими служилыми татарскими князьями, что у него при дворе, дескать, лучшие специалисты Европы, почувствовал себя смертельно оскорбленным. Ну, где это слыхано, скажите, чтобы хороший лекарь не мог излечить совсем молодого человека?! Ну ладно бы старец какой — тут уж сам Господь решает, но чтоб юноша в расцвете сил…

Сильно осерчав и решив, что немец Антон — лекарь совершенно никчемный, а также, желая загладить свою невольную вину перед родителями молодого человека, Иван Васильевич сделал широкий жест и отдал несчастного немца в полное распоряжение семьи покойного, согласно простому и справедливому принципу: жизнь за жизнь.

Родители и родственники юноши, правоверные мусульмане, оказались, однако, людьми отнюдь не столь кровожадными, как думал о них Великий князь, и потребовали с немца всего лишь выкуп за жизнь Каракучи в сумме, которую иноземный лекарь хоть и с трудом, но мог выплатить.

Узнав об этом, Иван Васильевич еще больше рассердился и, вызвав к себе Даньяра, прямо таки потребовал от него незамедлительной расправы над виновным. Даньяру ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Вечером того же дня ханские слуги отвели немецкого лекаря Антона под мост через Москву-реку и там перерезали ему горло.

Этот ужасный случай произвел на всех иноземцев, находящихся на службе у Московского государя, крайне тяжелое впечатление. Но самым неожиданным образом отреагировал на него мастер Аристотель, которому к тому времени исполнилось 69 лет.

На следующую ночь, несмотря на уговоры сына и друзей, Аристотель, прихватив изрядную сумму из заработанных денег, попытался тайно покинуть столицу.

Разумеется, ничего из этого не вышло — его задержали на первой же заставе недалеко за воротами Кремля и под стражей препроводили обратно. Великий князь Иван Васильевич впал в ярость. Он велел отобрать все найденные при нем деньги (отправив их в свою личную казну), а самого его посадил под стражу в пустом доме, принадлежащем еще вчера зарезанному Антону, чтоб Аристотелю пострашнее было. Несчастный старик чуть не умер от разрыва сердца, и только вмешательство Софьи спасло его.

— Дорогой, — нежно сказала Софья, обнимая супруга после пылких любовных утех, — я непрерывно восхищаюсь не только твоей мужской силой, но и мудростью… Я сейчас вдруг почему-то вспомнила, как прозорливо поступил ты с молодым князем Василием Верейским. Ты позволил ему бежать в Литву, и это было самым разумным решением. Только теперь со всей отчетливостью стала видна ясность и дальновидность твоего редкого ума. Без всякой войны и крови ты приобрел целое княжество. Наследник бежал за рубеж, и его отцу, старому князю ничего не оставалось, как отписать перед смертью все свое княжество тебе. Конечно, Аристотель Фиорованти вовсе не князь…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен был позволить этому изменнику бежать?! Какая неблагодарность! Я столько для него сделал, я столько…

Софья закрыла ему рот поцелуем.

— Милый, — сказала она нежно, — разумеется, ты прав. Старик Аристотель поступил опрометчиво и необдуманно — он просто глупец. Но ты в своей мудрости никогда не допустишь, чтобы из-за этого нелепого случая мы лишились притока в Московию столь нужных нам сейчас иноземцев. Только что ты посылал Курицына к королю Матияшу и наказывал привезти новых пушкарей, строителей и, наконец, искателей руд, крайне необходимых нам — ведь в наших обширных землях повсюду прячутся огромные богатства, а мы не умеем их найти!!! А теперь только представь, как эти приезжие люди посмотрят на нашу державу и что подумают о тебе, узнав, что известный и прославленный мастер, столько для нас сделавший, ограблен своим государем и сидит взаперти только за то, что вздумал выехать за московские ворота! Кто к нам поедет после этого?!

— Послушай, Софья, тут ты конечно права, но между нами говоря, старик уже не на что не годен, он еле ноги передвигает, его последние пушки стреляют хуже, чем предыдущие, сын же явно не унаследовал никаких талантов отца, и не случайно был у него лишь подмастерьем, потому что сам по себе он ни на что не способен!

— Ты хочешь сказать, — вкрадчиво прошептала Софья, — что они тебе больше не нужны?