Лени Рифеншталь. Мемуары - Лени Рифеншталь Страница 59

Наконец я снова в горах! В Санкт-Антоне на Арльберге я могла совершенствоваться, наверное, в самой лучшей в мире горнолыжной школе, у Ганнеса Шнейдера, и научиться новейшей технике спуска. Чувствовала я себя там как дома. Большинство тренеров участвовали в съемках наших горных фильмов, и все мы хорошо ладили друг с другом. Радость, какую доставлял этот великолепный вид спорта, заставляла забыть обо всем, что огорчало и тяготило меня. Даже мои профессиональные планы отошли на задний план.

Однажды во второй половине дня, когда я возвратилась после спуска в гостиницу «Пост», директор сообщил, что мне уже много раз звонил некий доктор Геббельс. Как это он разузнал, где я? Только-только успела переодеться, как меня позвали к телефону. Это действительно снова был он. Я раздраженно спросила, кто открыл ему место моего пребывания. Он ответил, что обзвонил несколько горнолыжных баз. Верить ли ему?

— Что вам нужно от меня?

— Я хотел только узнать, когда вы снова будете в Берлине.

Навязчивость этого человека меня просто взбесила. В ярости я воскликнула:

— Пока не собираюсь туда и прошу вас, господин Геббельс: оставьте меня в покое и не звоните больше.

Я повесила трубку. Настроение было испорчено напрочь.

На следующий день на трассе скоростного спуска появились почти все лучшие горнолыжники мира. Это отвлекло меня от неприятностей. Гонка проходила по трудному маршруту вниз до самой станции подвесной канатной дороги. Просто фантастика, в каком темпе лыжники проносились по крутому склону с многочисленными седловинами.

Отсюда в середине января я уехала в Давос. Там меня заинтересовал район Парсенн ^[204] — в те времена мечта горнолыжников; место это превзошло все мои ожидания. Впервые по-настоящему меня охватила лыжная горячка. Тут были многокилометровые спуски по рыхлому снегу и такое множество трасс, одна прекрасней другой, что каждый день можно было спускаться по новому маршруту.

Тогда, в январе 1933 года, на трассе еще встречалось немного лыжников. Сейчас, когда на Парсенне их собираются тысячи, в это трудно поверить. На трассе никогда не нужно было ждать, подъемников не было и в помине, и столкновения, ставшие ныне правилом, были редкостью. От вершины Вайсфлу до Кюблиса можно было спускаться четырнадцать километров без остановки. Правда, надо было находиться в хорошей форме. Я наслаждалась пьянящим ощущением полета, которое не отпускало меня даже во сне.

На Парсенне я встретила Вальтера Прагера, с которым познакомилась в Санкт-Антоне. Тогда неожиданно для всех этот молодой швейцарец стал победителем на сложной трассе. Он предложил подготовить меня к соревнованиям по скоростному спуску с Парсенна. Спускаться вместе на лыжах доставляло мне большое удовольствие. Тренером он был первоклассным. Я каталась с каждым днем все лучше и лучше.

Между Вальтером и мной завязались дружеские отношения. Со временем они становились все теплее, так возникла связь, длившаяся более двух лет.

Странно, но я никогда не влюблялась в мужчин, сделавших себе имя в общественно-политической сфере или в искусстве или баловавших женщин дорогими подарками.

Когда мать познакомилась с моим другом, то не очень одобрила мой выбор.

— И что ты нашла в этом юноше? — спросила она. — Не понимаю я тебя — хоть бы раз пришла с толковым человеком.

Бедная мамочка! Нелегко объяснить близкому человеку, даже матери, неожиданно возникающее чувство симпатии и любви. Вальтер хорошо выглядел, но производил впечатление человека скорее незаметного. Его особый шарм, его темперамент, его суть, столь импонирующая мне, заставили увлечься без оглядки.

Начало съемок в Швейцарии по гренландским мотивам переносилось с одной недели на другую. Я ничего не имела против. Был конец января, когда я неожиданно узнала сенсационную новость: Гитлер стал канцлером. Стало быть, он добился своей цели, каким образом — мне было неизвестно. Я уже много недель не читала газет. Тогда еще не было телевидения, и день его прихода к власти и факельное шествие я увидела в старой кинохронике лишь через много лет после окончания войны.

Теперь Гитлер пришел к власти, но в качестве рейхсканцлера он был мне интересен куда меньше.

В начале февраля меня наконец пригласили на съемки в приют «Бернина». Я еще находилась в Давосе. Чемоданы были уже упакованы, и тут вдруг передо мной возник Удет.

— Что тебя сюда принесло? — удивленно спросила я.

— Прибыл за тобой, — ответил он лукаво.

— Как, — продолжала я вопрошать в растерянности, — на самолете?

— Конечно.

Ну, прямо кудесник, этот Удет. Мои громоздкие чемоданы я отправила по железной дороге, а сама села в спортивный самолет Удета, приземлившийся в Давосе на небольшом замерзшем озере.

При взлете чуть было не произошел несчастный случай. Места для разбега было слишком мало: я с испугом смотрела, как самолет стремительно приближается к сенному сараю на берегу озерка. Но перед строением Удет с присущим ему мастерством рванул машину вверх. Вскоре мы приземлились на небольшой ледовой поверхности Бернинского озера, в непосредственной близости от декораций к нашему фильму. Меня встретили с большой радостью. Кроме Фанка и его сотрудников я приветствовала «киношников», прибывших из Голливуда: Тэя Гарнетта ^[205] — режиссера американской версии и моего партнера Рода ла Рокве. ^[206]

Ледовые декорации были просто фантастическими, архитекторы создали для игровых сцен настоящий арктический ландшафт с большими ледяными пещерами. Рабочая атмосфера — отличная. Отношения между Тэем Гарнеттом и доктором Фанком также показались дружескими. Сниматься под руководством Гарнетта было истинным удовольствием. Вот если б в такой холод работы не затянулись на слишком долгий срок! К счастью, у меня часто бывали длительные перерывы, а наш директор картины Пауль Конер оказался вполне лояльным и позволял мне в свободные дни летать с Удетом в Давос. Я могла продолжать лыжные тренировки на Парсенне, за что была вознаграждена. В известном Парсеннском дерби, в котором приняли участие лучшие швейцарские горнолыжницы, заняла второе место.

Настал май, а съемки все еще продолжались. Лед начал таять, и нам пришлось перебазироваться выше. Так мы перебрались в седловину Юнгфрау в Бернских Альпах, лежащую на высоте 3000 метров. Там в основном это были сцены с собаками в упряжках.