Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 59

Вскоре впереди показались высокие деревья, что-то вроде посадок. Они справа и слева от дороги. Как только пехота наша вышла на рубеж этих деревьев, из села застрекотали пулеметные очереди, послышался гул моторов, очевидно, бронетранспортеров. Фонтанчики грязи от вражеских пуль поднимаются вблизи цепи батальона. Пехота залегла. Но мне не видно, откуда строчат пулеметы — мешают деревья, кусты и начавшие быстро сгущаться ночные сумерки. По опыту знаю, что противник сейчас будет своими бронетранспортерами маневрировать по окраине села, чтобы создать видимость жесткой обороны и остановить нашу пехоту. Но отряд уже и не думает двигаться вперед. Такими силами нам не одолеть немцев, к тому же солдаты смертельно устали, падают прямо на сырую землю в надежде хоть немного отдохнуть.

Надо выбрать наблюдательный пункт, с которого хотя бы немного было видно окраину села, утром атака, и надо организовать прицельный огонь. Местность ровная, нигде ни бугорка, ни возвышенности. Вышел к цепи батальона: солдаты лежа роют окопы малыми саперными лопатками, не столько для укрытия, сколько для того, чтобы залезть в окопчик, накрыться плащ-палаткой и хоть немного согреться и поспать.

Цепь батальона лежит у самого края поля. Здесь идет ряд деревьев, и сразу же за ними начинается обрыв в сторону села, метра два высотой, а дальше идет крутой спуск, поросший деревьями и кустарником. Внизу в 200 метрах расположено село. Даже в передней цепи НП выбрать негде, наблюдению мешают деревья и кустарник. Подзываю командира отделения сержанта Сотникова и даю ему задание с двумя разведчиками осторожно спуститься вниз по обрыву и посмотреть, можно ли на нейтральной территории найти место для НП.

Сеет мелкий, холодный дождь. Стоим, накрывшись плащ-палаткой. Неподалеку, возле кустарника, командир батальона со своим окружением натянули небольшой кусок брезента и устраиваются на ночь. Я со своими солдатами стою ожидаю Сотникова в надежде, что, может, найдут что-то, подходящее для НП.

Проходит минут сорок, пока вернулись разведчики. Сотников оживленно шепчет мне, что они нашли на склоне недалеко от деревни пустой каменный бункер в обрыве, вход в него закрывается железной дверью. Из бункера можно будет вести наблюдение за деревней, там редкий кустарник. От нашего переднего края до бункера метров сто. Получается, что он находится посредине между цепью батальона и деревней, где находятся немцы.

Подумав немного, решаю идти в бункер и там занять НП. Немцы устали не меньше, чем мы, и вряд ли сунутся ночью в нашу сторону. Сообщил командиру батальона о своем решении и, конечно, ни слова о бункере, иначе весь батальон туда перекочует.

Командир батальона попросил быть осторожнее, все-таки до немцев каких-то сто метров. Послал Дыминского предупредить командира роты, против цепи которого бункер, чтобы утром не забросали нас гранатами, когда пойдут в атаку.

Осторожно спускаемся по обрыву вниз, потом между деревьями и кустарниками пробираемся к бункеру. Он врезан в нижнюю часть обрыва. Из земли выступает только вход — довольно массивная металлическая дверь, широкая, из двух половин.

Остановились, внимательно прислушиваясь к темноте ночи. Кажется, все спокойно. Потихоньку, чтобы не скрипнуть, открываем одну створку двери, входим в бункер. Он довольно высокий, до потолка не меньше трех метров, в ширину не менее пяти метров, стены и свод потолка выложены крупным булыжником. Дальняя сторона теряется где-то в темноте, до нее не менее десяти метров.

Прикрыли дверь, я включил свой фонарь-жужжалку. В бункере пусто и чисто. Устроились возле одной из стен недалеко от входа. Телефонисты подключили связь с огневой позицией и командиром дивизиона. В бункере сухо, не то что на поле. Приоткрыли дверь, внимательно вслушиваемся в наружные звуки. В деревне, до окраины которой не более как метров 100–150, слышен шум приглушенных моторов и лязг танковых гусениц. Сомнений нет, у противника есть танки, а их стрельбой с закрытой позиции не возьмешь.

Накрывшись плащ-палаткой, звоню в штаб дивизиона. Доложил обстановку, в том плане, что мы слышим на окраине села шум танковых моторов и лязг гусениц. Командир дивизиона посоветовал выдвинуть хотя бы одно орудие на прямую наводку, иначе батальон будет топтаться утром у окраин села. Я согласился с его мнением и решил одно орудие, а, если найдем место, то и оба поставить на прямую наводку, пока темно. Дерзкая мысль — для одного орудия хватит места возле бункера. У входа в него есть ровная площадка, и если расчистить кустарник, то можно вести огонь по селу.

Где поставить второе орудие? Наверху сзади, где залег батальон, — нельзя. Во-первых, мешают деревья, а главное — село лежит внизу, и сверху из орудия стрелять нельзя, поскольку угол склонения ствола небольшой. Значит, надо искать здесь.

Решил вызвать старшего офицера Дорошенко и на месте поставить ему задачу. Командиру батальона сообщу, когда выберу позицию для второго орудия. Дверь прикрыли, чтобы никакой звук не выдавал нашего присутствия. Она крепко запиралась изнутри.

Звоню Дорошенко и подробно объясняю ему задачу. О том, что мы в бункере, ничего не говорю. Советую взять в руки кабель связи и по нему идти на мой НП. Ночью другим способом НП не найти. Все успокоилось, все в бункере притихли, устали, дремлют, только у двери разведчик дежурит, внимательно вслушиваясь в звуки ночи. Пока доберется Дорошенко, пройдет не менее получаса, можно отдохнуть.

Вдруг сквозь дремоту мне показалось, что возле меня кто-то стоит. Включаю свой фонарик «жучок», и волосы под шапкой — дыбом! Возле меня стоят три немца в шинелях. Быстро вскакиваем, схватившись за оружие. Немцы громким шепотом говорят: «Мы чехи, чехи». Отлегло от сердца: какая-то доля секунды — и случилось бы непоправимое. Естественно, задаю вопрос: «Откуда вы взялись?» Дверь в бункер закрыта, внутри было пусто, и вдруг три чеха в полувоенной форме. Они тем же шепотом спрашивают: «Вы русские, русские?» Я подтверждаю, что, конечно, русские. Чехи кидаются нам на шею, восторженно и радостно обнимают нас, целуют и даже от радости всхлипывают. Но мне, хотя эта сентиментальность и по душе, надо знать, откуда они взялись. Я вновь задаю этот вопрос чехам. Они, наперебой продолжая повторять «братушки, братушки», приглашают пройти в дальний угол бункера.

С двумя разведчиками иду в тот угол. Часть булыжника из стены бункера лежит на земле, и в свете фонарика виден лаз в боковую стену бункера. Когда мы бегло осматривали бункер, то камней здесь не было. Как потом выяснилось, отверстие в стене было заложено.

Один чех, очевидно старший из троих, приглашает меня лезть в отверстие. Элементарная осторожность, и я предлагаю одному из чехов лезть в дыру, за ним полез мой разведчик, и вдруг оттуда его радостный возглас: «Товарищ комбат, лезьте сюда!» Это Коля Кущенко — мой лихой разведчик, — если и его что-то удивило, то там действительно что-то необычное. Еще немного разбросали отверстие, и я пролезаю в него.

В тусклом свете нескольких свечей и моего фонарика, к удивлению, увидел другую часть бункера, еще большую, чем первая. По тихому звуку множества голосов, в основном женских, чувствуется, что здесь много народу. Чех, который пролез в дыру первым, радостно сообщил односельчанам, что здесь русские братушки, пришла Красная армия.