Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия - Владимир Губарев Страница 59

— А вы когда сюда приехали?

— В январе 72-го года. Шло несколько стратегических оборонных программ, плюс к этому — разрабатывались очень интересные и необычные проекты.

— Например?

— Получение «бриллиантовых камушков».

— Вспоминаю: физики намеревались с помощью ядерных взрывов получать алмазы…

— И они это делали!.. В одном из проектов и я участвовал. Правда, не в том, где получались технические алмазы, а в создании лазерного оружия.

— О, это уже настоящие «бриллианты»!

— Это вывод лазерного оружия в космос. Американцы развивали глобальную стратегию в этой области, и мы не имели права отставать. Кстати, именно этот проект и назывался «бриллиантовые камушки».

— Извините, что я воспринял этот образ слишком уж прямолинейно… Ох, эта секретность! Впрочем, главный космический конструктор академик Валентин Петрович Глушко предлагал выводить на орбиты «ядерные мины», но ваш научный руководитель академик Юлий Борисович Харитон категорически возражал, мол, мир тогда будет поставлен на грань войны, и предотвратить ее уже не будет возможно… И все-таки — такие «мины» у вас разрабатывались?

— Нет, я занимался другим. Это был газодинамический лазер. Он находился на Земле, но мог поражать аппараты, которые работали в космосе. Но в накачке лазера использовались ядерные взрывы. Так что проект был весьма необычный.

— Но осуществимый?

— При желании все можно осуществить… Очень интересные проекты тогда осуществлялись. К примеру, вместе с Курчатовским институтом и академиком Велиховым изучали использование ядерных взрывов в специальных камерах для получения энергии. Еще одно направление — те же взрывы для накачки газодинамического лазера. Или же получение трансурановых элементов в таких камерах. Подобными проектами мы и занимались. Создали в Северодвинске специальную камеру. Ее расчеты я проводил, и взрывы в ней обосновывал. Камеру привели на полигон, там проверяли ее работоспособность. Вначале подорвали тонну взрывчатки. А затем должны уже были приступить к проведению в ней ядерных взрывов. Но потом ситуация коренным образом изменилась, и эти проекты были остановлены. В общем, фантастика! Без нее сегодня не было бы многих систем. Поначалу новые разработки воспринимаются скептически. Кто-то говорит, что это фантастика, другие говорят, что реализовать идею невозможно… Наш проект казался фантастическим, но он не получил развития не по «техническим» причинам, а чисто «политическим». Однако многие идеи, которые были в нем заложены, были потом реализованы во всевозможных других установках и системах. Они не столь масштабны, но выходы были в практику вполне конкретные.

— А такой проект может быть реализован в будущем?

— Как специалист, который занимался взрывной энергетикой, понимаю, что реализовать его возможно, но делать этого не нужно, так как есть другие энергетические проекты, которые более выгодны. Но фантазия и фантастика движут науку, и я убедился в этом на собственном опыте.

— Вы как сюда попали?

— Я окончил Казанский университет. Кафедра технической физики. Был дипломником у Льва Давидовича Альтшуллера. Потом меня пригласили сюда.

— Значит, хорошо учились?

— С отличием окончил университет.

— В нынешний приезд сюда я вдруг ощутил страх. Прошелся по Музею оружия, увидел — ядерные торпеды, ядерные боеголовки, ядерные боевые части, ядерные бомбы… Они создавались как раз в семидесятые годы, когда вы сюда попали… Вам когда-нибудь было страшно?

— Нет. Я знал, что Россия ни разу ядерное оружие не применяла. Оно всегда было оружием сдерживания. И это нас вдохновляло, поддерживало в наших работах. Я участвовал в испытаниях ядерных зарядов, был в Казахстане, на Семипалатинском полигоне и на Новой Земле. Я знаю все три ядерных полигона. Было интересно, но не страшно… Только в 70-е годы мы вышли на паритет с Америкой, а до этого была гонка. Американцы пытались завоевать преимущество в ядерном вооружении.

— Как вы оцениваете эту гонку? Есть ли в ней наша вина?

— Мы были в роли догоняющих. Появлялись данные о разработке американцами новых систем, новых видов ядерного оружия, и наши ученые тут же включались в аналогичные работы. И мы гордились, что наши образцы по некоторым характеристикам не только не уступали американским, но и превосходили их. Наше ядерное оружия ни в чем не уступает американским боеприпасам, и мы уверены и в его надежности, и в его эффективности. Важно, что средств на это мы затрачивали намного меньше.

— Одно время в Саров приезжало много американцев — одна делегация за другой. Проводилось много совместных экспериментов. Это все-таки была действительно полезная форма сотрудничества, или для них главная цель: познание нашего ядерного потенциала?

— На начальном этапе американцы щедро финансировали сотрудничество. Сеть была разбросана широко. Они старались понять, на каком уровне мы находимся. В процессе совместных исследований, анализа работ и оценки их американцы поняли, что по ряду направлений мы идем впереди. И сотрудничество стало по-настоящему научно-техническим, то есть полезным для обеих сторон. Мы получили очень интересные и важные результаты, и об этом мы тоже говорим с гордостью.

— Все-таки в начале 90-х годов процветало «политическое разгильдяйство», и в какой-то степени вы его сдерживали?

— Контакты с американцами, на мой взгляд, позволяли политикам того времени лучше понимать роль ядерного оружия в современном мире. Я впервые попал в Америку в 1992 году. Это была одна из первых делегаций Росатома. В Бостонском университете была организована учеба по организации венчурного бизнеса. Это создание венчурных компаний, организация этого бизнеса. Мы знакомились с американской системой научного бизнеса.

— Но вы как попали в эту делегацию?!

— Для меня это было совершенно неожиданно, поскольку я занимался весьма секретными работами. Нам запрещалось выезжать даже в Москву, когда там проходили какие-то крупные международные мероприятия. Кстати, в делегации был и Георгий Рыкованов, нынешний научный руководитель Уральского ядерного центра, академик.

— Пригодилась та учеба?

— Не очень. Венчурный бизнес в России до сих пор не организован. Но как все устроено в Америке, мы узнали. Я был руководителем ряда проектов по международному сотрудничеству, и в какой-то степени тот американский опыт оказался полезным. Но сама по себе поездка в Америку была очень интересной.

— Америка… Америка… Откройте одну тайну, которая вам хорошо известна. Мы были дружны с академиком и министром Михайловым. Когда его снимали с работы — так случилось, я оказался рядом. И он мне сказал тогда, что одна из причин этого — суперкомпьютер, который был установлен у вас в обход американских запретов. Это тот самый компьютер, которым, по-моему, вы гордитесь до сих пор. американцы требовали, что мы убрали из Центра эту машину, но Михайлов не соглашался, за что и поплатился должностью министра. Стоила ли игра свеч?