Дворец грез - Паулина Гейдж Страница 59

Мастер положил свою дощечку и сундучок на пол и, подняв руки, почтительно поклонился в пояс.

— Итак, Гуи, — сказал фараон, — твой подопечный готов. Я не думаю, что заболевание серьезное, но со столь прославленным телом нельзя рисковать.

Его вопросительный взгляд упал на меня, и на миг наши глаза встретились. Я старалась повторять движения Гуи, держа в уме наставление Дисенк: «Поклон членам царской семьи следует делать быстро, с потупленным взором и воздетыми руками. Кланяясь самому фараону, нужно опуститься на колени, лоб и ладони должны коснуться пола. Вставать нельзя, пока не прикажут». Но Гуи только поклонился в пояс и уже выпрямлялся. Озадаченная, я убавила почтительности.

— Мой царевич, это моя помощница и младшая врачевательница Ту, — сказал Гуи. — Сегодня она имеет честь осмотреть великого. Она в высшей степени компетентна, поскольку пребывает под моим покровительством в течение двух последних лет. Я, конечно, буду внимательно наблюдать за ее работой. — Он повернулся ко мне, и я прочла в его кроваво-красных глазах откровенную насмешку. — Ту, это царевич Рамзес, старший сын фараона и военачальник пехотинцев.

— Мой царевич, я твоя преданная служанка. — Я задохнулась, чувствуя, как кровь медленно приливает к щекам.

«Бестолковая идиотка!» — яростно бранила я себя, опустив глаза и глядя на крепкие, гармонично развитые царственные ноги, даже в своем смущении и замешательстве чувствуя его обаяние и покоряясь ему. Царевич взял меня за подбородок. Кожа его ладони была загрубевшей, по-видимому, он умел обращаться с луком и копьем и с равной легкостью чувствовал себя на официальных приемах и в солдатских казармах. Я чувствовала холодок металла его колец.

— Вчера на площадке для парадов я видел Банемуса, и он рассказывал о синеглазой чаровнице, что обитает в доме Гуи, — сказал он. — Ты выглядишь слишком нежной и прекрасной для врачевательницы. Откуда ты? Из Пи-Рамзеса?

Я наблюдала за движениями этого очень мужественного, но бесконечно обольстительного рта.

— Нет, мой царевич, — ответила я. — Я с юга.

Его глаза засветились.

— Возможно, из Фив? Твоя семья из мелкопоместных землевладельцев этого святого города?

Я была спасена от ответа голосом, донесшимся из полумрака.

— Рамзес! — позвал он, и голос разнесся эхом под высокими сводами. — Почему ты задерживаешь Гуи, когда я здесь изнемогаю от боли и мучений?

В словах чувствовалось нетерпение, но голос звучал весело и словно бы поддразнивал. Рамзес уронил руку и рассмеялся.

— Могучий Бык грызет удила в своем загоне! — громко сказал он. — Отец, у меня дела, которые требуют моего внимания. Увидимся вечером.

Он пронесся мимо меня. Его шаги отдавались эхом, пока он шел к двери, распахнувшейся при его приближении. После его ухода комната, казалось, стала еще более сумрачной, чем прежде.

— Молодец, — прошептал мне Гуи, пока мы приближались к ложу. — Я ощутил, как ты дрожишь, но ты отлично справилась. Теперь слушай себя, моя маленькая Ту. Это твой шанс.

Он взял дощечку и вручил мне сундучок с лекарствами. Ложе и его обитатель были теперь очень близко. Мы с Гуи опустились на колени и прижали лица к холодным плитам пола. Это наконец оказался фараон.

— Встаньте, — приказал тот же веселый голос, и мы поднялись.

Собрав всю свою смелость, я шагнула вперед. Гуи остановился чуть позади меня и откупорил чернильницу. Я взглянула в лицо правителя Египта.

Маленькие, настороженные глазки блеснули на меня из-под матерчатой шапочки, предписанной законом, потому что со времен рождения черного фараона ни одному из них не позволялось показываться с непокрытой головой. Лицо у него было полное, щеки отвислые, губы по форме были похожи на губы сына, но полнее, более чувственные. Он поднял неухоженные брови и довольно бесцеремонно обратился к Гуи:

— Ну?

Гуи представил меня. Царственный взгляд вернулся ко мне, и мне было позволено начать осмотр. Я очень боялась, но твердо решила не опозорить себя и Гуи. Я начала с нескольких простых вопросов:

— Что беспокоит моего повелителя?

— У меня боли и урчание в кишках, — ответил он с готовностью. — Меня слегка лихорадит и бросает в пот. В моих испражнениях ухеду.

Я наклонилась и принюхалась к его дыханию, когда он говорил. Оно было жарким и зловонным.

— Что ел в последние два дня мой повелитель?

Его взгляд блудливо скользнул по моей обнаженной груди; когда я выпрямилась, он высунул язык.

— Сегодня утром ел фрукты, хлеб и пил пиво, — сказал он торжественно, взгляд его продвигался вверх, по моей шее к губам. — Вчера вечером ужинал со своим визирем и его свитой и даже думаю, что чрезмерно отведал халвы из кунжутных семян. Также я пил в обильных количествах божественное вино с западного берега. Может быть, оно было испорченное?

— Может быть. — Я пыталась не обращать внимания на эти похотливые глаза, которые теперь добрались до моих собственных. Я видела, как они округлились в удивлении. — Мой повелитель испытывал подобные недомогания прежде?

Он вздохнул:

— Иногда, моя прелесть. У тебя синие глаза, самые синие, которые мне доводилось когда-нибудь видеть, они цвета Нила под зимним солнцем. Несомненно, ты слишком молода, чтобы играть с суровым ремеслом врачевания!

— Мой повелитель, — возразила я с притворной строгостью, — я пришла сюда именно как врачеватель, для того чтобы осмотреть тебя и прописать лечение. Если владыка пожелает, он может польстить мне позже.

На мгновение мне показалось, что я зашла слишком далеко. На лице фараона появилось озадаченное выражение, потом на нем отразилась та же властность, которую я заметила в лице его сына. Потом, расслабившись, он рассмеялся противным визгливым смехом.

— Маленький скорпион! — веселился он, — Я не видел твоего хвоста, но в твоем язычке определенно есть жало! Ты мне нравишься! Продолжай осмотр!

Затаив дыхание, я осторожно стянула с него простыню до самых бедер и начала ощупывать его живот. Пальцы утопали в изобильном рыхлой плоти. Кожа у него была сухая и горячая, нижняя часть живота слегка вздута. Пока я осматривала его, он не сводил глаз с моего лица и свободно колышущейся груди. Я не хотела показывать, как я разочарована. Этот крупный, прожорливый, толстый человек, с бесстыдным взглядом и глупыми речами, никак не мог быть владыкой всего живого. Бог, достойный сидеть на троне Египта, должен быть высоким и величавым, немногословным и учтивым, его загадочное присутствие должно излучать огромную силу божественной природы. Молодой человек, который вышел на этой комнаты, красивый и уверенный, обаятельный и благородный, — вот кто был настоящим фараоном! Они сыграли со мной злую шутку, Гуи и этот толстяк, чей пенис зашевелился под простыней, когда я закончила ощупывать его живот. Этого не может быть!

Исследуя пальцами толстую шею, я старалась сохранять невозмутимость, потом наконец отступила.