Красавица и чудовище - Татьяна Тарасова Страница 58

Перед новым англо-русским коллективом стояла «святая» задача — уничтожить, выдавить меня из этого бизнеса. У них в это время тоже шли гастроли и тоже ни шатко ни валко. Они поставили «Фантом в опере» по знаменитому бродвейскому мюзиклу. Забавно — новая труппа — целиком из моих прежних артистов. Я всегда считала: мир большой, всем места хватит. У них свой стиль, у нас — свой. К англичанам у меня претензий нет, претензии исключительно к своим воспитанникам, которым я отдала душу и сердце.

Девять человек — все, что осталось от театра «Все звезды» — вернулись домой после окончания этих злополучных гастролей. Наверное, они закончили поездку с огромной тяжестью в душе, но вернулись с победой, они довели дело до конца. Выезд с балетом «Красавица и Чудовище» продолжался почти девять месяцев, за это время вынашивают и рожают ребенка. А наш за это время умер. Мел Буш целиком отстранился от всех проблем, он переживал о своих потерянных деньгах. А Семен начал договариваться о дальнейшей работе. Могилевский подготовил гастроли в Америке, и мы стали набирать новую труппу. Я решила так: успею и людей новых набрать, и с Илюшей поработать. Тем более что Володя Ульянов мог выучить любую партию с любым фигуристом. Нас пригласили в «Атлантик-сити» на двадцать представлений «Бьюти энд зе Бист» — «Красавицы и Чудовища».

Буш перед закрытием гастролей сказал Могилевскому: «Все забирай с собой, и Таню забирай, и костюмы, и декорации, все отдаю тебе». Но когда он узнал, что Семен договорился с американцами, то сразу же потребовал деньги и за декорации, и за костюмы, и за свое участие, и за то, и за се. А мы уже набрали новую труппу, деваться некуда. Действительно, после подписания с американцами контракта Бушу полагался определенный процент, непонятно, правда, из каких денег. Но тут поле деятельности Могилевского, он каким-то образом сумел снять все вопросы. Театр начал готовиться к новой поездке, я занималась подбором новых артистов, появились очень хорошие молодые ребята. Рано или поздно, все равно когда-то надо обновлять состав, а мне — кого-то учить. Театр снова начал потихонечку функционировать, пока еще в Москве, Володя принялся за репетиции.

Гастроли в Англии оказались только агонией театра, смерть наступила в Америке.

Я работала с Илюшей, так, что не могла вырваться ни на минуту. Только примчалась к ним под выходные, когда проходила премьера. Она состоялась в Атлантик-Сити и, скрывать не хочу, получилась шикарной. Все билеты проданы, аншлаги, газеты писали восторженные рецензии, меня пригласили сперва выступить на русском телевидении, потом приезжало американское, мы разрешили им снимать на представлении, тем самым вся реклама была сделана их же руками. Тут целиком заслуга Могилевского.

Спектакль мы переделали и прежде всего сократили, для Атлантик-Сити требовался другой ритм — это не Англия. Полагалось соблюдать американский стандарт: полтора часа, максимум час сорок пять. Вместо наших двух с половиной часов. Ульянов сам и переделал, и сократил, он заменил меня полностью. Я приехала за два дня до премьеры, подгадала под выходной и у Илюши отняла еще день, вроде бы отпросилась, оставив ему план тренировки. Сразу, как только я приехала, мы устроили репетицию.

Начались гастроли в Америке. Жили артисты в роскошном отеле, еда в любое время суток. В Америке нам создали прекрасные условия, и все те, кто остался с нами, были воодушевлены открывающейся перспективой. И тут Мел Буш, как я уже говорила, решил забрать у нас костюмы, потому что деньги ему от американцев не поступили. Началась история с перепиской. Ребята с собой привезли костюмы «Спящей красавицы», мы начали судорожно их переделывать. Но Буш быстро понял, что дело, которое у него не пошло в Англии, в Америке прибыльное, и что не только костюмы можно забрать, а еще и труппу заполучить. Он стал обещать ребятам гастроли в Европе, тем самым он провалил нашу поездку. Мел до сих пор не понимает, что именно он — убийца моего театра. Я не говорю об артистах, чье поведение тоже оставляло желать лучшего. Но артисты есть артисты. А он, один из самых опытных импресарио в мире, неужели он не понимал, что творит? Я так ему и сказала: «Ты убил мое дело». Но он не чувствует ответственности за свой поступок, и ему обязательно за это воздастся. Столько, сколько я со своим театром натерпелась и намучилась, никто из руководителей любой из трупп в шоу-бизнесе не испытал и десятой доли моих мучений. Мел Буш не дал нам возможности нормально работать. Могилевский старался, у нас планировались гастроли дальше, мы быстро подписали предварительные соглашения. Инициатором оставаться в Америке была я, Сеня же в этом сомневался, он не хотел труппу держать за рубежом, намеревался везти ее обратно домой, заделывать нанесенные пробоины. К нам приходили выгодные предложения из Мексики, из американских театров. Я твердила, что гастроли должны быть продолжены, мне не хотелось увозить труппу, поэтому я настаивала: пусть как угодно, но продолжают работать, сейчас им нужно выступать и выступать, чтобы труппа спелась и сплясалась.

Русский импресарио повез театр в Майами, чтобы провести несколько концертов. Приехали во Флориду, выяснили, что нет никакой рекламы, а зал, оказывается, не оплачен. Через неделю Могилевский сам платил за зал, платил за гостиницу, поскольку импресарио успел снять всю кассу, обычный новорусский бизнес. Потом выяснилось, что импресарио не только снял все деньги, но, оказывается, еще взял залог — и исчез. Это и был конец.

Большая часть ребят осталась в Америке работать тренерами, выступать в разных шоу. Конец.

И виню я в нем больше всего Буша, вогнавшего нас в свое время в спектакль, им же придуманный и им же не раскрученный. Иногда мне приходит мысль — вдруг это расплата и за мой грех, за то, что я занялась Илюшей. Хотя я гоню эту мысль. Не заслужила я никакого наказания, я не хотела продавать труппу англичанам, хотела работать с ней сама. Но очень трудно, во всяком случае сейчас, русскому человеку иметь труппу, не только работающую на Западе, но и работающую на западном уровне. Так случилось и с Игорем Александровичем Моисеевым. Будучи создателем знаменитого «Ривер-данс», он послал в Ирландию своих людей, которые благополучно там остались и с этим «Ривер-дансом» прекрасно путешествуют по всему миру без Игоря Александровича.

Возможно, такова судьба всех русских балетмейстеров, когда собранные и выпестованные ими труппы буквально растворяются на Западе. Но я, конечно, не ожидала, что и со мной подобное произойдет. Сейчас мои ребята звонят мне из десятка мест. Прошло два года — два года с Илюшей, они узнали, что я после Олимпиады от него освободилась, и, наверное, надеялись, а вдруг мы, как раньше, соберемся на «Кристалле» в Лужниках и опять что-нибудь такое натворим, чего никто кроме нас в мире устроить не может.

Спустя два года не осталось, пожалуй, ни одного человека из моего «погорелого» театра, кто бы не позвонил. Я знаю, что дала им профессию, это очень важно, но они не знают, что я хотела им привить еще и любовь к своему делу. Они переступили через меня, но так и не поняли, что наделали. Конечно, они беспокоились за свою судьбу, они не хотели терпеть ни дня лишений. Ни они, ни я не потеряли бы наш театр, если б они сами не покидали его с такой скоростью. Рано или поздно мы бы устроили хорошие гастроли, все бы наладилось, было бы только желание. Просто полагалось потерпеть. Но избалованные высокими заработками и успехом, они хотели все сразу и немедленно.