Любовь и Sex в Средние века - Александр Бальхаус Страница 57

Из этой позиции отнюдь не следует, что Лютер считает сексуальность в браке чистой и святой. Напротив, брачные половые отношения для него — вид «лекарства», всего лишь меньшее зло, чем разврат. Мол, Бог направляет плотскую страсть по прямолинейному пути брака, семьи и деторождения, но как только аппетит утолен, подкрадывается отвращение. Частота супружеских измен, согласно Лютеру, также доказывает, что брак, по большому счету, не способен в достаточной степени умерить сексуальные притязания, однако он хотя бы частично укрощает похоть. «Супружеский долг» никогда не может исполняться без греха, но Бог в своем неисповедимом милосердии смотрит на это сквозь пальцы. Тем и исчерпывается великодушие протестантизма, к которому ведет упомянутое божественное снисхождение.

Из всего этого может следовать, что сексуальность для Лютера — злосчастная необходимость, так сказать, конструктивная ошибка априори грешного человека. Лютер не связывает с ней эротические радости — или не признается себе в этом. Правда, в его практических советах, касающихся образа жизни христианина, все-таки присутствует некоторый реализм. Хорошо известна и много раз подвергалась критике, например, его точка зрения: «Если женщина отказывается, позови девушку». К тому же Лютер оставался сторонником убеждения, что христианину позволено все, на что нет четких запретов Библии. Это касается и полигамии, пример которой подавали патриархи. Правда, Лютер не заходит так далеко, чтобы провозгласить полигамные радости доступными для всех, но подчеркивает относительность своей терпимости, напоминая христианскому миру, что не всякой свободой следует пользоваться. Этот ответ очень характерен для этической системы Лютера. Он отказывается быть законодателем и энергично защищает свободу христианина, но при этом взывает к совести верующих и проповедует всяческую умеренность. Такую же позицию он занимает по отношению к обузданию сексуальности. Желание — по Лютеру — инстинктивно, неукротимо, имеет животный характер и подобно бешеному зверю, которому время от времени нужно давать волю.

Хотя реформатор отвергает иерархию католической церкви и, в первую очередь, ее самовольно присвоенный авторитет, он сам занимает вполне авторитарную позицию в богословских, моральных и практических вопросах. Лютер защищает сословные различия, не возражает против применения силы и с наивным доверием готов передать абсолютную власть в светские руки. Твердо уверенный в том, что миром нельзя править без насилия, он негодует, когда крестьяне восстают против неволи. Протест угнетенных для него не что иное, как отсутствие должного послушания и покорности мирской власти. Точно так же реакционно лютеровское понимание политики, которое внесло решающий вклад в развитие протестантизма как конфессии, поддерживающей государство и зависимой от него. В случае сомнений передай решение на усмотрение властителя — так гласит его максима.

Покорность властям и подавление всякой эротической свободы идут в Реформации рука об руку. Многочисленные табу и истерические наставления пуританского протестантизма заставляют человека постоянно ощущать себя виноватым, и это чувство вины исключает спонтанное эротическое переживание. О жизни, полной желания и любви, можно забыть.

Все XVI столетие протестанты показывают себя расточительными только в одном отношении: они не жалеют энергии на богословские дебаты и доктринерские дискуссии о том, какую одежду следует носить духовным лицам, уместно ли заменять каменные алтари деревянными столами и где их нужно ставить — в центре церкви или на восточной стороне. Эти пространные споры и обсуждения показывают склонность евангелической церкви к регулированию банальнейших вопросов, что ведет также к отказу от эротики.

Протестантам не приходит в голову, что религия вполне может сосуществовать с радостью и жаждой жизни. Они сознательно отказываются от всякого желания и вместо этого лелеют мелочность и нередко враждебность по отношению к женщине. Не стоит удивляться, что реформаторские движения проклинают карнавалы, маскарады, танцы, игры и другие увеселения, изгоняют смех не только из святых зон, но и вообще из жизни. В этом они опять же проявляют рвение и основательность. Они ожесточенно выступают против пьянства, которое, как известно, ослабляет самоконтроль, и ненавидят театр, поскольку он обращается непосредственно к чувствам и бессознательному.

Еще при жизни Лютера отчетливо проявляется реформаторское предпочтение жесткого патриархального и патерналистского мышления. Всякого рода ограничения по отношению к сексуальности красной нитью проходят через всю Реформацию, особенно в ее экстремальных вариантах — кальвинизме и пуританизме.