Мессианское наследие - Майкл Бейджент Страница 57

Какова же была природа новой религии, созданной Гитлером? Почему ей удалось так быстро овладеть умами и сердцами людей, потерянных для традиционной церкви? По мнению одного комментатора, писавшего в конце 1930-х гг., «тоталитарное мировоззрение национал-социалистов — это языческая вера, которая рассматривала христианство как своего врага и антагониста».

В 1938 г. доктор Артур Фрей, глава евангелической пресс-службы Швейцарии, опубликовал книгу, которая по сей день остается одной из наиболее основательных исследований национал-социализма как религии. Разумеется, справедливости ради надо отметить, что Фрей, как верующий христианин, отстаивал свои интересы и защищал свои убеждения, но его наблюдения не стали от этого менее интересными. По словам Фрея, Третий рейх стремился стать «не столько государством, сколько религиозной общиной, то есть церковью». И далее: «Фюрер — это не только секулярный кайзер, осуществляющий в государстве функции власти; он в то же время и мессия, способный установить тысячелетнее царство на земле».

Эта оценка вовсе не является преувеличением. По сути дела, ее почти буквально повторил Бальдур фон Ширах, руководитель Гитлерюгенда, человек, ответственный за воспитание молодого поколения немцев: «…служба Германии является для нас подлинным и искренним служением Богу; знамя Третьего рейха для нас — это Его знамя, а фюрер нашего народа — это Спаситель, которого Он послал спасти нас». Что касается судеб христианства в Германии, то сам Гитлер сказал об этом так:

«Что мы можем сделать? То же самое, что делала католическая церковь, когда силой навязывала свое учение пастве: сохраняя то, что можно сохранить, и меняя его смысл. Мы должны пройти тот же путь в обратном направлении: Пасха больше не воскресение, но вечное обновление нашего народа. Рождество — это рождение нашего спасителя… Что вы скажете об этих либеральных священниках, которые более не имеют веры, а лишь долг службы и отказываются молиться в своих церквах нашему Богу?»

Доктор Фрей так сформулировал кредо национал-социализма: «Для немецкой веры священным является понятие «крови»… На протяжении веков… созидательное таинство наследственной крови превратилось в понятие расы».

Важность крови иллюстрирует нацистский церемониал, который, по словам французского автора Мишеля Турнье, «осеменение знамен». В этой церемонии выносился и ритуально разворачивался первый нацистский флаг, забрызганный кровью тех, кто вместе с Гитлером участвовал в первой попытке захвата нацистами власти в 1923 г. Затем к нему прикладывались другие, новые флаги, так что на них — словно в гротескно-травестийной форме сексуальной магии — как бы переносились его священные свойства. В приводимом ниже фрагменте из книги Турнье один из ее персонажей так описывает эту церемонию:

«Вы ведь знаете, что произошло. Прогремел залп, от которого погибли шестнадцать человек из окружения Гитлера. Геринг был серьезно ранен, Гитлера придавил к земле умирающий Шейбнер-Рихтер, и фюрер сумел освободиться, вывихнул плечо. За этим последовало заключение фюрера в крепости Дандсберг, где он и написал «Майн кампф». Но все это не имело никакого отзвука. Что касается Германии, то люди отнеслись к этому вполне безразлично. Единственное, чем запомнился тот день, 9 ноября 1923 г., в Мюнхене, было знамя мятежников, украшенное свастикой, — знамя, лежавшее на земле среди тел шестнадцати жертв мятежа и обагренное их кровью. Поэтому окровавленное знамя — знаменитое Blutfahne — считалось самой священной реликвией нацистской партии. Начиная с 1933 г. оно публично демонстрировалось два раза в год: 9 ноября, когда оно выносилось во время марша у Фельхеррхалле в Мюнхене, когда разыгрывалось театрализованное зрелище, напоминающее средневековые пассии [140]. Но главным событием был вынос знамени на ежегодных партийных съездах, проходивших в сентябре в Нюрнберге и являвших собой кульминацию нацистских ритуалов. В эти дни Окровавленное Знамя, словно бык-производитель, готовый оплодотворить бесконечное число женщин, соприкасалось с новыми и новыми штандартами, стремящимися зачать от него… смею вас уверить, что, совершая этот ритуал освящения знамен, фюрер совершал практически те же движения, что и скотовод, собственной рукой направляющий пенис быка в вагину коровы. Затем перед ним парадным маршем проходили целые армии, каждый солдат которых был знаменосцем и которые представляли собой целые полчища знамен. О это было целое море колеблемых ветром флагов, штандартов, стягов, полотнищ, инсигний и орифламм. Эти сборища достигали своей кульминации ночью, когда свет множества факелов озарял флагштоки, транспаранты и бронзовые статуи, погружая в тень огромные массы людей. Наконец, наступал момент, когда фюрер восходил на монументальный алтарь, в небо одновременно и внезапно направлялись лучи ста пятидесяти прожекторов, образуя над Цеппелиненвизе [141]настоящий собор из столпов света, взметнувшихся на высоту тысячи футов, подчеркивая совершенно фантастический характер происходившей там мистерии».

Эта церемония «осеменения знамен» была лишь одним из множества празднеств, торжеств и разного рода ритуальных сборищ, устраивавшихся нацистами. При этом нацисты подстроили христианский календарь под свои собственные, откровенно языческие празднества: «…мы отмечаем праздники в честь солнца, нового года, сбора урожая там, где эти праздники не были окончательно уничтожены религией, чуждой миру и враждебной земле». Наиболее важным из таких ритуалов был древний индо-германский праздник в честь молодого бога солнца. Мальчики, юные эсесовцы, прошедшие выучку в особых школах, отмечали святочный праздник, символизировавший не Рождество Христа, а воскрешение восставшего из пепла «дитя-Солнца» в день зимнего солнцестояния. Нет нужды останавливаться в деталях на подчеркнуто языческом характере таких ритуалов. То, чему они были посвящены, — не более и не менее как возникший в XX в. вариант древнего культа Sol Invictus (Непобедимого Солнца. — Пер.), установленного Константином еще 1600 лет тому назад. Единственное различие заключалось в том, что для идеологов национал-социализма даже солнце неким необъяснимым образом было чисто германским светилом и божеством.

Если Гитлер был мессией новой языческой религии, то ее жрецами или, если угодно, священниками, были элитные войска, именуемые Schutzstaffel, или SS, то есть СС. Говоря о верховном главе СС, Генрихе Гиммлере, Гитлер называл его «мой Игнатий Дойола [142]», тем самым как бы подчеркивая параллель между войсками СС и иезуитами. Действительно, орден иезуитов во многих отношениях послужил образцом для формирования СС, организации, которая вполне осознанно использовала практику иезуитов в таких сферах, как психологическая обработка и образование. Однако справедливости ради надо отметить, что сами иезуиты заимствовали свою структуру и организационную практику у таких гораздо более ранних военно-религиозно-рыцарских орденов, как рыцари Храма (тамплиеры) и тевтонский (немецкий) орден. Гиммлер лично создал войска С С как орден в подлинном смысле слова и видел в них воскрешенный тевтонский орден — современный аналог тех рыцарей в белых мантиях с черными крестами, которые семь веков назад стали во главе первого немецкого Дранг нах Остен («Натиска на восток»), направленного против России.