Алехин - Юрий Шабуров Страница 56

Отвечая тогда на вопросы журналистов, экс-чемпион мира заявил, что он «готов играть всегда и в любой момент. Все зависит от поддержки в этом деле кубинских властей и предложений доктора Алехина». Капабланка направил письмо полковнику Хайме Марине, ведающему вопросами спорта в правительстве Кубы. В нем говорилось о готовности играть матч с Алехиным и о стремлении пойти навстречу желанию Алехина выехать из оккупированной Европы. В письме предлагалось начать матч 1 января 1942 года, а до этого связаться с чемпионом мира, договориться об условиях их встречи, дать время обоим участникам подготовиться.

Одним из важнейших вопросов была проблема призового фонда. Капабланка считал, что 15 тысяч долларов будет достаточно.

Говоря о расходах по пребыванию участников состязания, Капабланка поставил на первое место интересы Алехина, высказавшись за выплату ему ежедневно 15 долларов, а себе — десяти. Он также предложил оплатить проезд Алехина в Америку, сам же от такой статьи отказался. Капабланка просил быстрее установить точное местонахождение чемпиона мира и облегчить ему проезд на Кубу, если тот будет согласен с предложенными условиями.

Однако никакого ответа от Марине не последовало. В марте 1941 года Алехин в Лиссабоне подтвердил свое согласие провести переговоры о матче-реванше. К сожалению, кубинское правительство отказалось финансировать и проезд Алехина на Кубу, и сам матч. Лично у Капабланки таких финансовых возможностей не было…

В результате матч-реванш двух гениальных шахматистов, который мог стать ярким событием в истории шахмат, так и не состоялся. 8 марта 1942 года Капабланка скончался в Нью-Йорке.

В начале 1941 года Алехин обратился к германским оккупационным властям за разрешением на выезд в Португалию. В ответ ему предложили написать прежде статью по истории шахмат для газеты «Паризер цайтунг» и лишь после выполнения этого условия дали разрешение на выезд.

В Португалию Алехин прибыл в апреле 1942 года. «…Он выглядел очень постаревшим, и не было уже ни прежнего величественного вида, ни пронизывающего взгляда, — вспоминал Ф. Люпи. — Алехин снова стал курить, чего не было во время предыдущего визита».

Он приехал один, без супруги. Грейс осталась во Франции и направилась в Дьеп, желая сохранить принадлежавшую ей там виллу с богатой коллекцией картин и других предметов искусства. Угроза потерять эту собственность тогда была велика — на берегу пролива Ла-Манш сосредоточились немецкие войска, готовившиеся к вторжению в Англию. Бесчинствующие фашисты, как потом выяснилось, успели разграбить дом Г. Висхар.

Вскоре возникла новая опасность. В связи с разрывом отношений между США и Германией, Грейс Висхар как американскую гражданку могли подвергнуть репрессиям. Обеспокоенный Алехин вынужден был обратиться в представительство Германии в Лиссабоне. Ему обещали оградить жену от преследований, но опять предъявили условие — предложили участвовать в соревнованиях, организуемых «Шахматным союзом Великой Германии». Так Алехин, избегавший контактов с немецко-фашистскими властями, оказался на положении их заложника, был втянут посредством шантажа в шахматные мероприятия Третьего рейха.

Вместе с немцами в них участвовали и шахматные мастера оккупированной и нейтральной Европы. Имя чемпиона мира, конечно, поднимало авторитет этих турниров.

В августе 1941 года Алехин вернулся в Париж и там дома, по адресу 11-бис, улица Шекшер, впервые прочитал в газете «Паризер цайтунг» статью под названием «Еврейские и арийские шахматы» за своей подписью. В ней не только был изменен заголовок, но и внесены большие изменения в текст, придавшие статье нацистский характер. В ней превозносился активный «арийский» стиль игры и порицалась «еврейская» защитная манера игры, рассчитанная на ошибки соперника.

Этот произвол поверг Алехина в отчаяние. Но выступить с опровержением в оккупированной фашистами Франции не было возможности.

И только через три года, оказавшись в Испании, он смог публично отказаться от приписываемых ему нацистских мыслей. Но к тому времени злополучная статья была уже перепечатана в газетах Голландии, Германии, Англии, США, придав личности Алехина образ антисемита.

Это, конечно, ни в коей мере не соответствовало действительности. У Алехина были хорошие отношения со многими шахматистами-евреями — Осипом Бернштейном, Саломоном Флором, Андрэ Лилиенталем, Савелием Тартаковером… Он с ними охотно общался, помогал советами, а при необходимости, и деньгами. Об этом автору книги довелось слышать от Флора и Лилиенталя.

Уместно вспомнить, что в статье Алехина «Наша смена», опубликованной в парижской газете «Последние Новости» 1 и 30 декабря 1933 года, он предсказывал «совершенно исключительную шахматную будущность 19-летнему ньюйоркцу Файну», возлагал надежды на Флора, Эйве, Микенаса, Ботвинника… О каком антисемитизме может идти речь!

Но кто исказил текст статьи Алехина в 1941 году, придал ей нацистскую направленность?

Есть предположение, что это сделал шахматный редактор газеты «Паризер цайтунг» австрийский мастер и ярый нацист и антисемит Теодор Гербец, писавший в подобном стиле о Флоре и Файне.

В сентябре 1941 года Алехин принял участие в Мюнхенском турнире. Переживания, перенесенные им, и двухлетний перерыв в выступлениях не прошли бесследно. Он играл ниже своих возможностей и разделил со шведским мастером Эриком Лундиным второе-третье места. Первый приз, с отрывом на полтора очка, получил шведский мастер Геста Штольц, на четвертом месте был Ефим Боголюбов. В течение 1941–1943 годов это был единственный случай, когда Алехина кто-то опережал.

В сентябре 1942 года он победил в традиционном турнире в Мюнхене и получил еще один титул — чемпиона Европы. Вторым был Керес.

О высоком уровне игры Алехина в тот период могут дать представление фрагменты двух партий, приведенные в заключительной части книги.

Находясь на оккупированных немецкими войсками территориях, Алехин участвовал еще в семи турнирах. В четырех из них он занимал первые места, а в трех делил первые-вторые. Эти победы одерживались в состязаниях с участием гроссмейстеров Кереса, Боголюбова, Земиша и других сильнейших шахматистов Европы.

В годы войны Керес сыграл с Алехиным несколько партий, но не смог выиграть ни одной, а поражений потерпел немало. А когда в 1943 году Алехин предложил ему сыграть матч, памятуя условия организаторов АВРО-турнира 1938 года, Керес отказался.

Произошло это после окончания турнира в Праге, где Алехин и Керес поделили первое-второе места. Говоря об итогах этого состязания в статье «Боевые шахматы 1943 года», опубликованной в газете «Франкфуртер цайтунг» и чешском журнале «Шах», Алехин писал: «…В заключение, о моей игре в турнире. По мнению всех шахматных друзей, творческие и спортивные достижения оказались такими же, как в мои «наилучшие годы». Действительно, 90 % в 20 сыгранных без поражений партиях — это редкий результат.

Я полагаю, что для наивысших достижений в наши дни, когда каждый сверх меры ограничен своей специализацией, надо иметь прочную, как скалу, научно обоснованную базу. К тому же, необходимо обладать скромностью».