Царь Иисус - Роберт Ранке Грейвс Страница 56

Примеры можно еще приводить и приводить, но где есть другое совершенство и другая законченность, как не в самом Господе, Боге Нашем, и семи частях непроизносимого имени Его. Десятина же была введена до того, как Моисей узрил свет. Наш отец Авраам платил десятину царю Салима Мелхиседеку как священнослужителю Величайшего из великих богов. Наш отец Иаков последовал благочестивому примеру своего деда, когда поклялся отдавать Богу десятину всего, что он будет иметь в Месопотамии, а позднее Моисей тоже отдавал Богу десятую часть всех плодов земли. Неужели у кого-то хватит нахальства оспаривать это?

И вновь заговорил Иисус:

— Просвещенный муж, пусть десятина — благо, но разве пасхальный агнец — это десятина? Если у кого-то десять овец, тогда понятно, он берет одну, чтобы принести ее в жертву Богу, а если их у него пять или двадцать? И где записано, что десятину надо собирать в десятый день месяца?

Все очень удивились храбрости и разумности мальчика, и второй книжник сказал первому:

— Брат, что нам делать с этим ребенком? Не выставить ли его вон?

— Нет, — сердито ответил первый. — Нет, пока ты ему не ответишь, потому что произнесенное им у всех на языке, и, думаю, нет ничего плохого в том, что мальчик осмелился высказаться.

Тогда второй книжник обратил свою ярость на Иисуса:

— Не из тех ли ты разбойников-галилеян, что перерезают человеку горло и оставляют его захлебываться в собственной крови? Не из тех ли ты разбойников, которые все ломают и ничего не умеют построить?

— Нет. Правда, я живу с родителями в Галилее, но родился в Иудее, и если я перерезал тебе горло неучтивым словом, то, прошу тебя, не приговаривай меня к смерти. Что же до строительства, то, если ты спросишь меня, почему агнца выбирают на десятый день, я отвечу тебе. Дети Израиля собирались бежать на четырнадцатый день месяца, в полнолуние, чтобы подальше уйти от войск фараона. Они взяли овцу и стали пасти ее отдельно якобы для того, чтобы она нагуляла побольше мяса. Так они хотели обмануть египтян, потому что если отделить овцу, чтобы она нагуляла побольше мяса, то надо набираться терпения на месяц или того больше. Никто не будет резать ее через четыре дня, нет смысла. Ну а что касается числа десять, то в нем нет особого значения, кроме того, что израильтяне пользовались им, когда были в рабстве, ибо египетская неделя состоит из десяти дней. Моисей дал им десять дней для улаживания всех их дел, и, выбрав овцу, они покончили с приготовлениями к побегу. Вечером они сели есть, а когда закончили трапезу, египтяне уже спали, и они, сытые и согретые вином, бросились бежать по узкой тропе, где не было стражников, чтобы не выходить на хорошо охранявшуюся египтянами филистийскую дорогу. В самом деле, десятидневная египетская неделя — асор — до сих пор чтится в Израиле. Разве День очищения не приходится на последний день асор? А если вспомнить менее значительный пример, то разве Даниил и его товарищи не были испытаны десять дней, когда ели одни овощи и пили одну воду?

Второй книжник улыбнулся со спокойным превосходством.

— Ты строишь свой дом на песке, маленький ученый, — сказал он. — Наш израильский месяц может, так сказать, быть поделен на декады, но эти декады сами по себе не имеют никакого смысла, ибо (ты еще недостаточно учен, чтобы знать) асор значит не декада, а десятый день декады. Следовательно, придется мне опровергнуть твое утверждение. Месяц состоит из нескольких десятков дней, и каждый десятый день свят по-своему, не так, как седьмой день, но все-таки он напоминает нам о нашем долге отдавать десятую часть чего бы то ни было Богу.

— Правильно, многоуважаемый муж, слово «асор» значит десятый день, но также значит «декада». Потому что брат и мать Ревекки в двадцать четвертой главе Книги Бытия так говорят отцу нашему Исааку: «… пусть побудет с нами девица дней хотя десять…» То есть неделю, состоящую из десяти дней.

После этих слов возглас удивления пронесся там, где сидели галилеяне. Все происходившее было похоже на фехтовальный класс, когда новичок ловко парирует один за другим удары учителя и вдруг неожиданным поворотом выбивает у него из рук шпагу, так что она летит через весь зал, а учитель застывает на месте, обезоруженный и обескураженный. Как же аплодировали Иисусу! Забыв о хороших манерах, галилеяне радостно били в ладоши и громко смеялись, а кто-то даже крикнул:

— Второй Давид! Как он убил льва и медведя! Рассерженные неуместным шумом, оба книжника одновременно вскочили со своих мест и, предложив прочитать молитву, завершили диспут, после чего, не обращая внимания даже на своих учеников, вышли со Двора.

Первый книжник сказал второму:

— Какой нахал этот мальчишка! Его совсем не научили держать язык за зубами и слушать старших. Интересно, кто он такой? Уверен, у него нет родителей. Незаконнорожденных детей легко узнать по неуклюжей походке и нежеланию должным образом приветствовать старших.

— Да, нет! Мальчик даже слишком хорошо знает Закон. К тому же его бы не пустили на диспут, разве только с незаконнорожденным его разделяют десять поколений. Он вполне уважительно приветствовал нас, когда мы уходили. А какая у него походка, нам неизвестно.

— Может, ему еще не сказали, что он незаконнорожденный, но меня не проведешь!

— Ты не прав. Если бы он был незаконнорожденным и от него это скрыли из жалости, его учителя все равно знали бы об этом и он не имел бы возможности в таких тонкостях изучить Писание. Зачем учить незаконнорожденного, если его все равно не пустят в общину?

— Давай вернемся, узнаем его имя, а потом наведем справки.

Придя туда, где проводились диспуты, они обнаружили, что их место в тени заняли другие книжники. Иисуса нигде не было видно, однако они остались послушать своих собратьев. По сути это был не спор, а протест нескольких фарисеев против нарушения, как они считали, Закона первосвященником. Вопрос заключался в том, правильно или неправильно поступил первосвященник, приняв дар в Храмовую казну от продажной женщины еврейского происхождения, которая раскаялась в своей прежней жизни и во искупление грехов хотела пожертвовать все деньги, заработанные дурным способом, в Храм? Фарисеи настаивали на том, что если первосвященник и имел право касаться этих денег, то он должен был раздать их бедным, а не присоединять к сокровищам евреев, потому что в двадцать третьей главе Второзакония прямо сказано:

Не вноси платы блудницы и цены пса в дом Господа Бога твоего…

Это запрещение, между прочим, хотя и приписывается слуге Господа Моисею, говорят, датируется временем царя Иосии, ибо именно он положил конец древнему обычаю иевусеев, по которому девушки Иерусалима предлагали себя чужестранцам и оставляли заработанное ими у ног Анаты, супруги Иеговы.

Все говорившие старались перещеголять друг друга в осуждении первосвященника. Когда же они угомонились, председательствующий спросил:

— Кто из сынов Израиля хочет возразить?

Тут опять поднялся Иисус и попросил разрешения задать вопрос. («А, вот он!» — сказал первый книжник.)