Императрица Орхидея - Анчи Мин Страница 56

Когда аудиенции проходили гладко, император говорил мне, что я помогла ему восстановить его логическую силу. А между тем я только и делала, что слушала таких людей, как Су Шунь и принц Гун. Будь я мужчиной и имей я право хоть на шаг отлучаться из дворца, то непременно поехала бы на передний край событий, на место боев, и вернулась бы оттуда со своей собственной стратегией действий.

Перед окнами нашего паланкина проплывали голые холмы. Его Величество опустил занавеску и устало откинулся на подушки.

— Мятежники-тайпины повсюду вызвали развал и беспорядки. Я могу рассчитывать теперь только на своего брата. Если уж принц Гун не сможет с ними справиться, то и никто не сможет, в этом я абсолютно уверен. В прошлом я очень часто его унижал вольно и невольно, но потом использовал всякую возможность, чтобы загладить свою вину и восстановить наши отношения. Отец не сдержал своего обещания по отношению к нему, и эта вина лежит теперь на мне. Как только меня провозгласили императором, я даровал принцу Гуну самый высший титул, какой только существует в государстве. Потом я даровал ему для проживания лучший дворец, который только существует за пределами Запретного города, и ты в этом очень скоро убедишься сама. — Он задумчиво покивал головой. — Кроме того, я предложил ему большую сумму в серебряных монетах, на которую он смог перестроить дворец. Всех остальных своих братьев и кузенов я фактически отодвинул в сторону. Сад проницательности не менее прекрасен, чем все дворцы Запретного города.

Я уже была в курсе, что сделал для своего единокровного брата император Сянь Фэн. Чтобы убедить принца Гуна в своих добрых чувствах, Сянь Фэн нарушил традицию, гласящую, что маньчжурский принц не имеет права занимать военную должность. Он назначил Гуна главным советником при императорском военном министерстве. Власть Гуна фактически сравнялась с властью Су Шуня. Несмотря на протесты последнего, Его Величество даровал Гуну право нанимать к себе на работу любого, кого ему заблагорассудится, что привело к тому, что в кабинете у принца оказался его собственный тесть, государственный секретарь Кью Лянь, по случаю оказавшийся врагом Су Шуня.

В Сад проницательности мы приехали около полудня. Принц Гун и его фуцзинь, по-маньчжурски жена, уже были в курсе и ждали нас у ворот. По всей видимости, Гун был рад видеть своего брата. Роста он был почти такого же, как Сянь Фэн, а возрастом на два года его младше, так что теперь ему было двадцать два года. Я заметила, как он тайком окинул меня оценивающим взглядом. Впрочем, таково было скорей мое интуитивное ощущение, потому что я чувствовала по отношению к себе подозрительность и недоверие принца. Без всякого сомнения, его удивляло, с какой это стати император привез меня с собой, особенно если учесть множество циничных слухов, которые ходили по всему Запретному городу.

Согласно установленным порядкам, принц Гун приступил к ритуалу приветствия, который, по-моему, у него получился довольно искусственно. Двое мужчин вели себя не как родные братья, выросшие вместе, а как господин и слуга, причем последний униженно умолял первого принять от него дань уважения.

Но император Сянь Фэн прервал формальный ритуал приветствия и, прежде чем фуцзинь закончила свою сопровождаемую поклонами фразу «Желаю Вашему Величеству десять тысяч лет жизни», он взял брата под руку.

Я тоже старательно выполнила свои поклоны, а потом встала в сторонке, чтобы все хорошо видеть и слышать. В манере поведения обоих братьев я заметила несомненное сходство: оба держали себя с утонченной изысканностью и вместе с тем высокомерно и гордо. У обоих черты лица были типично маньчжурские: враскос посаженные глаза с одним веком, прямой нос и четко очерченный рот. Но было и различие: у принца Гуна была фигура монгольского всадника. Он ходил с совершенно прямой спиной, однако ноги его отличались кривизной. А император Сянь Фэн своим видом больше напоминал старого школьного учителя.

Мы обменялись подарками. Я подарила фуцзинь пару туфель, которые приняла из рук Ань Дэхая. Они были расшиты жемчугом и зелеными нефритовыми бусинами, составляющими прихотливый узор. Фуцзинь осталась довольна подарком. В свою очередь она подарила мне медную курительную трубку. Ничего подобного я в жизни своей не видела. На маленькой трубке была изображена иностранная батальная сцена — с кораблями, солдатами и морскими волнами. Все крошечные фигурки были тщательно проработаны, а поверхность трубки была отполирована не хуже фарфора. Фуцзинь сказала, что ее сделали с помощью машины, изобретенной англичанами. Это был дар от одного из работников принца Гуна, британца по имени Роберт Харт.

Вошли слуги с ковриками в руках и положили их у наших ног. Принц Гун бросился на колени и снова поклонился брату до земли. То же самое сделала и его жена. Потом принц позвал остальных своих наложниц и детей, которые ждали где-то поблизости, нарядно одетые и причесанные. Фуцзинь смогла убедиться, что дети научились выполнять ритуал приветствия без запинки.

После приветствий нас ввели в гостиную, и я почувствовала облегчение. Фуцзинь извинилась и вышла из комнаты. Не дожидаясь, пока я сяду, принц Гун спросил, не желаю ли я пройтись вместе с его женой по саду. Я ответила, что предпочитаю остаться в комнате, если, конечно, он не возражает. Он удивился, но действительно не стал возражать.

Император Сянь Фэн тоже позволил мне остаться на своем месте. Братья начали беседу. Принц Гун полностью сосредоточил внимание на своем брате, как будто меня вообще не существовало.

Я никогда не видела человека, который говорил бы так откровенно и эмоционально, как принц Гун. Он сыпал словами с такой скоростью, словно от этого зависела сохранность его дома и семьи. Прежде чем император смог сделать глоток из своей чашки с чаем, принц положил перед ним письмо.

— Новости, полученные мной вчера от губернатора провинции Шаньдун, с пометкой крайней срочности. Как вы видите, они адресованы как мне, так и Су Шуню, и вызывают крайнее беспокойство.

Император Сянь Фэн поставил на блюдце свою чашку:

— Что случилось?

— Дамбы на Желтой реке на границе провинций Шаньдун и Гуанси разрушены. Затоплено двадцать деревень, погибло четыре тысячи человек.

— За это кто-то должен понести наказание. — Император казался скорей скучающим, нежели заинтересованным.

Принц Гун бросил письмо на стол и вздохнул

— Отрубить голову парочке губернаторов или других чиновников слишком просто, — сказал он. — А вот жизни вернуть уже невозможно. Мы должны заставить местную власть взять на себя заботу о бездомных и организовать спасение.

Сянь Фэн закрыл лицо руками:

— Ради бога, я не желаю слышать больше никаких плохих новостей! Оставь меня в покое!

Словно у него не было времени отвлекаться на жалобы брата, принц Гун продолжал с тем же жаром:

— Кроме того, мне нужна ваша поддержка в деле учреждения комиссии «Цзюньли ямен».

— Что это еще за комиссия? — устало спросил император. — Такого названия я никогда не слышал.

— Это государственное министерство иностранных дел.