Бельский - Геннадий Ананьев Страница 56
Бельский - Геннадий Ананьев читать онлайн бесплатно
— Знатная работа! — вдохновенно заговорил Богдан. — Поведаю об увиденном царю-батюшке! Предвижу милость его!
— Благодарствуем, — ответил за всех самый, пожалуй, молодой артельный голова, разбитной малый, с острым взглядом голубых глаз. — Мы и так не обижены его милостью и рады трудиться в угоду ему и на пользу Руси.
И вот тут плеснул свою ложку дегтя Джером Горсей:
— Я в свое время оставил царю вашему макет корабля, какие строят на моей родине в Англии, владычице морей. Я подал самый подробный чертеж корабля, где указал самые точные размеры, но, как я вижу, вы все делаете на свой лад.
— Глядели мы на макет, — ответил вновь за всех голубоглазый артельный голова. — Разглядывали и чертежи, и вот наше мнение: на макет можно любоваться в праздное время, чертежом же твоим, дорогой иноземец, задницу подтереть…
Горсей от грубости этой начал задыхаться в гневе, а Бельский к артельному голове со строгостью:
— Как звать тебя?!
— Ивашко.
— Ты вот что, Ивашка, говори, да не заговаривайся! Перед тобой посланец царя, а ты как с родней своей!
— А что я такого сказал? — недоуменно пожав плечами, простодушно ответил Ивашка. — Я правду сказал. И чего на нее обижаться аж до гнева?
— Думай, что говоришь! — продолжил строжиться оружничий. — Не ровен час, попадешь под опалу царскую по слову посла!
— И-и-и, боярин, кто же за правду опалит? И еще скажу: мы — мастеровые, на нас вся Русь держится. Начни нас на коды сажать, как бояр крамольных и своенравных, кто созидать станет? А ты, боярин, прежде чем стращать меня, разберись, послушав слово мое. Русские, что дом, что терем, что ладью строят по всемеру. От длины все идет. И ширина, и высота. Если выдержан всемер, то глазу утешно, не боязно тогда, что покоситься может. А для кораблей еще нужна устойчивость на крутой волне и при покосном ветре. Тут свой всемер. Но и он по длине. Англичане и голландцы красивы, слов нет, но даже в ласковых морях при добром ветре нередко киль задирают. Для наших морей такие корабли не подойдут. Если только на гибель матросов слать? Вот мы по своему всемеру и ладим корабли, чтоб, значит, ходкость добрую имели, а на крутой волне устойчивыми были. Скажу одно, придет время, по нашему всемеру все корабли будут строить. Слижут у нас. Да пусть их, мы не жадные. Для людей же все. Немцы ли они, испанцы ли — все одно люди.
— Не слишком ли высоко берете?
— Не слишком. Испытаны веками поморские суда по Батюшке Ледовитому. До самых теплых морей хаживали на промыслы и на торги выгодные. Пока царский запрет не вышел. В Мангазею, что к соседу на чай ходили. Вот и посуди: раз на наших морях ходко, разве худо станет на ласковых?
Горсей слушал артельного голову Ивашку внимательней Бельского, забывши про обиду. Он даже начал выяснять, что такое всемер, и не только Ивашка, а и другие артельные головы старательно объясняли английскому гостю суть прямой зависимости ширины и высоты от длины, но Горсей, похоже, никак не мог взять в толк, для чего нужны такие жесткие пропорции.
Неудивительно. Уже многие века ищут крупнейшие проектировщики закономерность пропорций. Вплотную подошел к открытию этих закономерностей зодчий Фибоначчи, предложивший систему пропорционирования; еще дальше шагнул Корбюзье, разработавший модулер; но ни единичный ряд Фибоначчи, ни модуль Корбюзье не достигли такой универсальности, каким был древнерусский «всемер», но он отчего-то не был взят великими зодчими на вооружение, либо от неведения о его существовании, что вероятней всего, либо от мнения, что русские ничего стоящего изобрести не могут.
Бельский слушает артельных голов вполуха. Ему не до всемера. Он рад, что прошла обида у Горсея.
«Что ж, еще одна взбучка пошла на пользу, — удовлетворенно думал Богдан. — Не станет жаловаться Грозному».
Чем ближе подъезжал поезд Джерома Горсея к Москве, тем все более пристав его понимал, что в Москве произошло кое-то из ряда вон выходящее событие. Если Бельский где-то появлялся неожиданно, говорившие меж собой тут же умолкали и только по обрывкам фраз, которые все же ему удавалось услышать, он мог сделать вывод: в Александровской слободе свершилось страшное убийство. Не казнь, а именно убийство. На его вопрос: «О чем речи ведете?» только что делившиеся тревожными новостями с явно показным спокойствием отвечали:
— О житье своем, боярин. О чем же еще?
Не похоже, судя по взволнованным лицам и горящим глазам.
«Ладно, в Ярославле все разузнаю».
Увы, и там с кем бы ни начинал разговор оружничий, толкового объяснения не получал. Либо городская знать не была осведомлена о подробностях произошедшего в Слободе, либо опасалась его. Тайный сыск всегда страшен, а новый его глава прошел школу своего дяди Скуратова, который умел из ничего сделать что угодно. Из мухи у него без всякой осечки всегда получался слон. Не такой ли и племянник? Пока еще мало времени прошло, чтобы разглядеть его лицо, но на всякий случай поостеречься не помешает.
Сам же Богдан не знал, кто в Ярославле соглядатай Тайного сыска — дьяк рассказал ему лишь о своих московских людях, да еще подсадных к думным боярам и иным, имеющим вес при Государевом Дворе.
Ему очень хотелось вот сейчас же подыскать себе собственного соглядатая, но он пока что не решился на это: вдруг наткнешься на царского тайного агента, тогда начавшаяся почетная служба при царе может сразу же окончиться.
«Не стоит спешить. Всему свое время».
Ясность внес Джером Горсей. Он встречался со своими соплеменниками-купцами, и те сказали ему, что царевич Иван скончался и тело его везут в Москву, где похоронят, отпев в Успенском соборе.
— Они утверждают, что царь самолично забил до смерти своего сына-наследника.
Да, известие. О таком и в самом деле опасно не то, чтобы говорить, но даже думать. Для иностранцев, понятное дело, русский царь — не их царь. У них языки развязаны. А вот подданным Грозного нужно ждать царского слова, которое принесет гонец из Кремля. Вот оно и станет предметом пересудов, да и то очень осторожных. И действовать по воле царя. Велено будет справлять сорокоуст согласно всем канонам, начнутся поминальные службы в соборной и приходских церквах, велено будет внести лишь заупокойный поминальник, стало быть, так нужно — никто не проявит самовольства без риска лишиться живота.
Без дела царь не убьет родного сына.
У Богдана мысли в раскоряку: спешить ли в Москву, все бросив, ждать ли здесь царского вестника и решать, как поступить, лично с ним переговорив. А если в самом деле царевич убит, тогда, возможно, вообще не торопиться в Кремль. Пусть схоронят наследника и пройдет после этого недельки две или даже три, пока страсти улягутся. Наверняка Иван Васильевич не станет сразу после похорон заниматься государственными делами, устраивать приемы послов. Заставит ждать даже такого важного, как Джером Горсей. И не лучше ли уберечь от такого унизительного ожидания Горсея, потянув время в пути?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии