Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин Страница 55

А. СУВЕРЕННЫЕ ПРАВА ГОСУДАРЯ И ПРАВА ПОДДАННЫХ

Соотношение королевского суверенитета с правами подданных составляло очень сложную, больную проблему как для политической теории, так, разумеется, и для практики. Напомним, что в системе традиционных феодальных этико-политических представлений король обладал той же суммой прав, что и любой другой сеньор. У него не было особых прав, регалий, он не обладал правотворчеством и обязан был лишь охранять и свое право, и права вассалов и подданных.

Суверенитет же означал определенные монопольные права, государя, составлявшие государственное, или публичное, право, отличное от частного и распространявшееся на всех подданных. Он развивался за счет ущемления частного права. Но сколь далеко это ущемление могло заходить?

Рассмотрим этот вопрос, исходя из того, что в частном, «своем праве», наиболее важными составляющими были право имущественное и право на определенный социальный статус или должность. Первое из них ущемлялось главным образом королевским налогообложением. Новая политическая теория в противовес феодальным понятиям о праве короля на денежную помощь развивала, опираясь на римское естественное право, идею необходимости. Необходимость по природе «не знает, не имеет закона» (nécessitas legem non habet). И в случае необходимости подданные обязаны имуществом своим помогать государю, а он имеет полное право на такую помощь. В отличие от феодального понятия помощи сеньору для легистов XIV–XV вв. такая помощь может взиматься даже без согласия подданных. В наиболее радикальном варианте утверждалось даже, что в королевстве все принадлежит королю как его владение, и он может по своей воле использовать всю движимую и недвижимую собственность «ради общественной пользы и защиты королевства».

Защита королевства и общественная польза, или благо, составляли сущность той необходимости, ради которой все люди должны жертвовать своим личным благом и правом. Король же был воплощением «дела общественного», т.е. государства, или, говоря словами Ж. Жювенеля дез Юрсена, «он отец дела общественного, сеньор и всеобщий господин ваших тел и имущества… он — оружие дела общественного».

В интересах «дела общественного» король, как и римские императоры, может конфисковывать имущество, расширяя тем самым свои владения. На процессе герцога Л.де Ла Тремойля, у которого Людовик XI конфисковал сеньорию Туар, адвокат короля в обоснование действий короля говорил: «Король является истинным императором в своем королевстве, и, обладая всеми достоинствами доброго императора и истинного Августа, он желает расширять свою сеньорию». Довод, основанный на своеобразном толковании этимологии титула Август как «расширяющего» свои владения. В качестве другого аргумента было сказано, что «король является всеобщим сеньором во всем своем королевстве, и все его жители являются его подданными… и он может в интересах дела общественного объединять в своих руках сеньории как ему будет угодно».

В равной мере король может пользоваться по необходимости и имуществом церкви, поскольку по части светской власти и имущества он выступал по отношению к ней сеньором, так что «все мирское она имеет от королей». Кроме того, иногда проводилась та мысль, что церковь несправедливо владеет имуществом, и потому король может взять на себя ее функции распределения имущества среди бедных: «В Писании сказано, что вы, клирики, получаете церковное имущество ради лишь поддержания своего существования и обязаны довольствоваться такой пищей и одеждой, какой довольствовались Апостолы; а все, что сверх того, должны распределять среди бедных и нищих. И если вы этого не делаете, то мы (король, рыцари) обязаны взять это на себя ради спасения души и поддержания бедных».

В XV в. идея необходимости, или нужд государя и дела общественного, пустила довольно глубокие корни в общественном сознании. К ней прежде всего апеллировали в целях обоснования необходимости налогообложения, через которое подданные соучаствуют в поддержании общественного блага, и регулярной армии. Очень характерны в этом отношении обвинения, которые на штатах 1484 г. были высказаны депутатам третьего сословия в ответ на их требования сократить налоги и взимать их только с согласия штатов: «Это значит чрезмерно умалить власть короля… Вы препятствуете подданным платить государю столько, сколько требуют нужды королевства, и мешаете им участвовать в государственном управлении, что противоречит законам всех королевств. Вы желаете предписать монархии воображаемые законы и уничтожить старые». Прозвучали эти обвинения из уст представителей аристократии.

Если для одних это была благая идея, поскольку с ее помощью можно было оправдать разнообразные акции монархии, ущемляющие права подданных, то для других по той же самой причине она была ненавистной. Напомним уже приводившиеся слова Т. Базена, писавшего, что Франция «под предлогом необходимости содержания этой наемной армии брошена в пропасть рабства податями и налогами, так что нынче все жители публично объявлены подлежащими взысканию тальи по воле короля… которая взимается самым бесчеловечным образом, и никто не осмеливается ни слова сказать, ни голоса возвысить. В глазах прислужников тирании сомнения в этом праве короля страшнее сомнений в истинах веры, и кто так или иначе выскажется против, будет обвинен в оскорблении величества и немедленно наказан». Т. Вазен, несомненно, очень точно отразил убеждения «прислужников тирании». Для них право налогообложения — неотъемлемое суверенное право короля, нарушение которого должно караться как оскорбление величества.

В отношении прав короля менять статус человека, воспринимавшийся как часть «своего права», римская концепция суверенитета представляла принцип «imperator potest auferre magistrat um» (император может сместить магистрата), на основании которого король мог смещать должностных лиц по своей воле. На какое противодействие наталкивалась его реализация, будет рассмотрено ниже. Здесь же еще заметим, что в XV в. за королем окончательно закрепилось право аноблирования, хотя оно, конечно, прав подданных не задевало.

Таким образом, новая доктрина королевской власти, строившаяся на римском и каноническом праве, имела явную тенденцию к абсолютизации полномочий короля. Он обладает исключительным правом законотворчества, и сама его воля является законом, которому все подданные обязаны подчиняться. Он выразитель общественной необходимости и пользы, ради чего может потребовать от подданных принесения в жертву их прав. По существу эта концепция тяготела к отрицанию каких-либо прав подданных перед лицом монарха и сохранению за ними одних лишь обязательств.

В общественном сознании этой доктрине противостояла традиционная этико-политическая концепция. Но помимо нее из арсенала античной политико-правовой мысли привлекались различные идеи, призванные оградить права подданных и положить какие-то пределы королевскому суверенитету. Так, наряду со старым принципом совета и согласия, придерживаясь которого, король должен осуществлять управление, привлекался римский правовой принцип: «что касается всех, всеми должно быть одобрено» («quod omnes tangit omnibus comprobetur»).

В соответствии с ним законы, установления, объявление войны или введение налогов — все подлежит обсуждению и одобрению подданных, т. е. их делегатов. Как говорил на одном из заседаний Парижского парламента в 1433 г. теолог Гийом Эрар, «кто желает издать закон или постановление, тот должен созвать тех, кого это затрагивает».