Когда мы были чужие - Памела Шоневальдт Страница 54

Как часто отец Паоло говорит, что надо приветствовать рождение каждого младенца и благодарить за него Господа? Но церковь не помогает беднякам кормить и одевать этих младенцев, шепчутся женщины после мессы, и многие готовы на все, чтобы прервать нежеланную беременность. Как может одинокая работающая женщина вырастить ребенка? И где? Уж точно не в пансионе и не в ателье — мадам не любит «мелких крикунов». Нашим заказчицам ни к чему болтающиеся под ногами дети. Нанять кормилицу? Я смогу оплатить только самую бедную, с кучей своих детей, которой самой нечего есть. Многие младенцы умирают от такого ухода, угорев «по случайности» у печки или необъяснимо «потерявшись». А если ребенок каким-то чудом и выживет, как я смогу смотреть ему в глаза и не слышать его издевательский смех, когда он насиловал меня в обгоревшем доме? И если детская ручка дотронется до меня, не передернусь ли я от отвращения, вспомнив его руки на своей груди? Боже, прости мне, я не могу сохранить этого ребенка.

Я пошла в аптеку возле Вернон-парка, в район, который все называли Маленькая Италия. Дожидаясь, пока людный магазинчик опустеет, нервно потирала полированную стойку, пытаясь придумать, как сказать о том, что мне нужно. Наконец последние покупатели ушли и приземистый круглоголовый аптекарь подошел ко мне.

— Buon giorno, singnorina, — вежливо поздоровался он и, видимо почувствовав мое замешательство, заговорил о погоде, расспросил, откуда я, радостно удивившись поразительному совпадению — сам-то он из Изернии, совсем недалеко от Опи. У его двоюродного брата стада пасутся к югу от нашей горы, считай, в двух шагах. Он посмотрел на мою руку, по-прежнему смущенно потиравшую стойку.

— Возможно, вам требуются женские таблетки, синьорина, от внутренней закупорки?

— Да, — с благодарностью кивнула я, — от закупорки.

— Вы хотите все наладить, устранить эти затруднения?

— Да.

— Я понял вас. Есть простое лекарство. Прошу извинить, я на минутку.

Он ушел в заднюю комнату и вернулся оттуда с двумя небольшими коробочками.

— Изготовлено в Нью-Йорке, совершенно безопасно для самого хрупкого организма. У нас есть два препарата «Надежное средство д-ра Бронсона, номер один», два доллара за упаковку, и его же «Надежное средство, номер два», вчетверо более сильное, для трудноподдающихся случаев. Пять долларов за упаковку. И то, и другое нужно принимать по две таблетки три дня.

Коробочки смотрели на меня, как два круглых глаза. Пять долларов, недельная плата за пансион.

— Вы, вероятно, колеблетесь, какой препарат выбрать?

Я кивнула.

— Это полностью ваш выбор. Оба лекарства превосходные. Но если «номер один» не устранит затруднение, вам придется прибегнуть к «номеру два», а это, разумеется, уже семь долларов в общей сложности.

Я откашлялась.

— А если его не устранит «номер два»?

Круглые глаза аптекаря быстро глянули на дверь, а затем он негромко ответил:

— Тогда вы придете сюда, и я рекоммендую вам превосходную женщину, очень сведующую в женских проблемах, и она устранит закупорку иными средствами.

Пересохшими губами я еле выговорила:

— Abortista?

Он кивнул.

— Мне жаль, синьрина, но другого пути нет. Однако, — он слегка похлопал меня по плечу, — надо надеяться на лучшее, так что пока не будем об этом говорить. Берите таблетки, и, я верю, что больше мы не увидимся, ради вашего же блага.

— Спасибо, я возьму «номер два», — прошептала я и протянула пять долларов.

Тут в магазин вошли две покупательницы, и он ловко заслонил меня от них широкой спиной, подождав, пока я убрала «Надежное средство д-ра Бронсона» в сумочку.

Таблетки не помогли. На четвертый день Молли остановила меня по дороге в туалет.

— Тебя что-то беспокоит? — понизив голос, осведомилась она. — Что-то по женской части?

Я утвердительно мотнула головой.

— Есть специальные таблетки, Ирма.

— Знаю.

Молли утащила меня в конец коридора, подальше от комнат жильцов, и прошептала:

— Я знаю одну женщину, она помогает девушкам, попавшим в беду. И берет недорого, всего десятку. — Я отвернулась. — Ты не хочешь об этом говорить?

— Нет.

— Но если надумаешь, скажи мне.

Мимо нас прошел мистер Роан, новый постоялец, и я громко сказала:

— Пойдем, Молли, покажу тебе новую скатерть, которую я вышила.

У меня в комнате, рассмотрев фиалки и анютины глазки на белом льняном фоне, Молли согласилась, что это очень красиво. Да, она может продать скатерть — жене торговца углем, запросто. Долларов за семь. Хорошо. Мне могут очень пригодиться эти деньги для акушерки, на аборт.

Таблетки вызвали тошноту, колющую боль в животе и расстройство желудка, но ничего более. Спустя три дня я снова пришла к аптекарю. И вновь мы дождались, когда в магазине никого не осталось, а тогда он негромко спросил:

— Еще таблеток, синьорина? Помогает?

Я покачала головой.

— Мне жаль это слышать, — вздохнул он. — Впрочем, хорошо, что вы пришли сейчас. Синьора Д'Анжело как раз здесь.

Я похолодела. Мне что, сейчас сделают аборт? Аптекарь успокаивающе сжал мою руку.

— Сегодня вы с ней только договоритесь, — дружелюбно пояснил он. — Идемте.

Он проводил меня в заднюю комнату, где высокая женщина с густыми темными волосами что-то взвешивала на аптекарских весах. Лет ей было, наверно, около сорока. Он представил меня, и она кивнула, не отвлекаясь от дела.

— Благодарю вас, Витторио. Синьорина Ирма, присядьте.

Аптекарь оставил нас вдвоем, потихоньку закрыв за собой дверь. Наконец она закончила и предложила следовать за собой. Через заднюю дверь мы вышли в узкий переулочек и вскоре оказались у нее на квартире — безукоризненно чистой, где в солнечной, светлой комнате стоял длинный выскобленный дубовый стол, а вдоль стен до потолка высились книжные полки.

И это все ее книги? Я не спросила, побоялась, что она сочтет меня деревенщиной.

— Итак, Ирма, почему вы решили, что беременны?

Она была очень спокойна, слушала, как Дзия — сложив руки на коленях, и казалось, ничто на свете не может потрясти ее и вывести из равновесия. В итоге я рассказала про все: сгоревший дом, мужчину, его ремень и резкие, бьющиеся внутри меня удары. Она кивнула, спросила, как давно это случилось и когда последний раз была менструация.

— Но меня не тошнит по утрам, — сказала я. — Это может означать, что у меня… нет закупорки?

— Что вы не беременны? — подсказала синьора Д'Анжело. — Ирма, называйте вещи своими именами. От того, что вы назовете их по-другому, суть не изменится. Давайте я вас осмотрю.