Игра на чужом поле - Василий Ставицкий Страница 54

Взрыв наблюдали вахтенные на соседних боевых кораблях. Вот как он отложился в их памяти.

«Одев плащ, я стоял на правом борту сигнального мостика; поднимая воротник плаща, я невольно обратил внимание на линкор «Новороссийск» и увидел, что у него из-под носа с правого борта показалось из-под воды пламя… Затем через несколько секунд я услышал глухой, как мне показалось, подводный взрыв… пламя, вырвавшееся из-под носа линкора… было светло-желтого цвета, примерно по борту метров пять и от борта в сторону метра два-три. После того как погас свет на линкоре «Новороссийск», по правому борту около носа образовался огонь на воде, примерно горевший минуты две-три. По размеру полоса огня длиной метров пять, шириной в полметра. Огонь этой полосы был отличен от пламени, замеченного мною вначале у корабля, так как последний был красноватого цвета, а первый огонь был желтоватого цвета».

Малыхин, сигнальщик крейсера «Адмирал Нахимов»

«…стоим, наблюдаем, и вдруг сильный глухой взрыв, двойной взрыв, одновременно за этим резкий взрыв получился. Смотрим — на «Новороссийске» в районе носовых шпилей и первой башни главного калибра вспыхнуло яркое пламя».

Воронкович, вахтенный сигнальщик крейсера «Фрунзе»

«Находясь в рубке вахтенного офицера, почувствовал большое сотрясение корабля от подводного взрыва. Выскочив из рубки вахтенного офицера, сразу же увидел перед собой на линкоре «Новороссийк» в районе первой башни большое пламя взрыва с высоким столбом черного дыма… Взрыв по звуку был глухим, коротким, но большой силы».

Головин,

капитан-лейтенант, дежурный по крейсеру «Молотов».

А вот как описывают свои ощущения члены команды самого «Новороссийска», находившиеся в момент взрыва на борту:

«Ощутил взрыв, глухой, содрогательный взрыв».

Сербулов,

помощник командира линкора

«Я проснулся от толчка, в результате которого я чуть не упал с кровати, и от глухого звука, напоминающего звук от удара баржи о борт корабля».

Ходов,

секретарь партбюро «Новороссийска»

«Я почувствовал, что лечу вверх, потом вниз, койка оборвалась, упал на палубу, кругом крик, выбежал на первую палубу, люди бегут грязные, в крови».

Красножен, матрос

«Сам взрыв, я помню, произошел двумя взрывами. От первого взрыва меня сильно подбросило вверх, а когда я упал, произошел второй взрыв, но меня уже не подбросило, так как я ухватился за переборку… Пламя было с правого борта…»

Дунько, старшина команды минеров линкора

Линкор получил пробоину в носовой части по правому борту. Был перебит киль корабля, пробито днище, второе дно; все, в том числе броневую палубы, палубу полубака, разворотило.

«Я увидел, что в носовой части ЛК, сразу за первой башней главного калибра, примерно посередине корабля, имеется пробоина палубы. Пробоина с неровными краями, размером примерно 32,5 метра. В пробоине вода. К моменту моего прибытия нос Л К под водой еще не был. За пробоиной ближе к носу работал личный состав, лежали шланги, а по правому борту носовой части Л К стоял буксир. Палуба в районе пробоины ближе к башне была местами приподнята, как бы вздута. Вся палуба кругом пробоины была покрыта слоем ила. Трансляция не работала».

Из показаний представителя прокуратуры Севастопольского гарнизона

«…в 2 часа 5 минут прибыл на корабль. На корабле в это время происходила эвакуация раненых и прием аварийных партий с других кораблей… Прибыв в носовую часть корабля, я увидел на верхней палубе, несколько впереди башни главного калибра, последствия взрыва: куски железа верхней палубы изгибами вверх».

Из докладной записки заместителя начальника Особого отдела КГБ по Черноморскому флоту.

Такую картину увидели поднятые по тревоге и прибывшие на линкор высшие флотские командиры. Собралось их на палубе много. Прибыл командующий Черноморским флотом вице-адмирал В. А. Пархоменко. С ним — начальник штаба флота вице-адмирал С. Е. Чурсин, член Военного Совета вице-адмирал Н. М. Куликов, начальник штаба эскадры контр-адмирал А. И. Зубков, командир дивизии крейсеров контр-адмирал С. М. Лобов, начальник Политуправления флота контр-адмирал Б. Т. Калачев; кроме них — еще целая свита из 28 старших офицеров штаба.

* * *

Корабль для настоящего моряка — родной дом, и относится он к нему как к отеческой крыше: оберегая и защищая ее до последнего вздоха.

Спасением своего корабля и занялись, оправившись от растерянности первых минут, моряки «Новороссийска».

Почти треть экипажа составляло только что прибывшее пополнение, сформированное из вчерашних «сухопутных». «Молодые» даже не успели сменить солдатские гимнастерки на матросские форменки, но главное — никто из них еще не умел ориентироваться в сложных корабельных межпалубных переходах.

Линкор с каждой минутой стремительно набирал через пробоину забортную воду. Путь к нижним палубам оказался отрезанным.

Теперь надо было любой ценой остановить доступ сотен тонн воды в другие помещения корабля.

Справиться с этим не удалось: переборки внешне внушительного линкора оказались хлипкими: напор воды сносил их, кажется, без особых усилий.

Никто из моряков, спустившихся в корабельные низы по сигналу аварийной тревоги, своих боевых постов добровольно не оставил. Люди сражались за жизнь корабля до последнего.

Спустя два с половиной часа потерявший остойчивость линкор перевернулся…

Но это случилось позже.

А пока корабль держался на плаву, и была еще надежда.

Самым правильным в этой ситуации было бы немедленно убрать с линкора лишних людей, оставив только непосредственно занятых аварийными работами и людей из прибывших аварийно-спасательных партий.

БУДЬ НА ЛИНКОРЕ В ЭТИ МИНУТЫ КТО-ТО ОДИН, СОСРЕДОТОЧИВШИЙ В СВОИХ РУКАХ ВЛАСТЬ, БЕДЫ СКОРЕЕ ВСЕГО УДАЛОСЬ БЫ ИЗБЕЖАТЬ.

Но на палубе «Новороссийска» рябило от адмиральских погон. В такой обстановке голос любого корабельного офицера, по законам субординации, практически терял свой вес.

Больше того, съехавшиеся на «Новороссийск» большие начальники имели довольно смутное представление о внутреннем устройстве корабля, спасением которого они распоряжались: