Франсуаза Саган - Жан-Клод Лами Страница 53

В двадцать пять лет романистка является выразительницей духа молодого поколения, «новой волны», на нее ориентируются все молодые таланты, ее отождествляют с «Экспресс», в то время левым изданием.

«Я не думала, — пишет она, — что есть предел всеобщему равнодушию по отношению к определенным вещам — и особенно моему. Я не думала, что простой рассказ может меня заставить покинуть этот сомнительный комфорт, который дает ощущение беспомощности, жуткую усталость, какую испытываешь, подписывая миллионы петиций. Ко мне просто пришли и рассказали, приводя доказательства, историю Джамили Бупаша. История слишком невыносимая, особенно ее конец, когда двадцатидвухлетняя девушка была измучена и приговорена к смерти 17 июня в Алжире…»

На эту статью она получила огромное количество откликов, и оскорбительные письма, и письма поддержки. Убежденная в том, что борется за правое дело, достойное самых серьезных усилий, она соглашается приютить скрывающихся алжирцев и перевозит в своем «ягуаре» раненых до границы. Она принимает у себя Франсиса Жансона, которого с начала года разыскивает по политическим мотивам французская полиция.

Бывший редактор и главный заместитель директора журнала Жан-Поля Сартра «Тан модерн» взял на себя заботу о членах комитета управления французской федерации Фронта национального освобождения. В Париже он скрывался в студии Жан-Поля Фора, на улице Биксио, рядом с Военной школой, или на квартире у фоторепортера Филиппа Шарпентье, на улице Конвенсьон. Благодаря посредничеству этих людей, поддерживавших сеть Фронта национального освобождения, ее близких друзей, Франсуаза Саган в сопровождении Бернара Франка провела много часов в обществе Франсиса Жансона. Он рассказывает: «С Франсуазой я чувствовал себя как дома. Она полностью разделяла мои идеи. Я был, — подчеркивает он, — одним из первых, кто выразил восхищение ее талантом, что породило крупную дискуссию в “Тан модерн”. Одним из тех немногих в левых кругах, кто высказался за нее, был Роже Вайан».

В первых числах сентября 1960 года разразился скандал по поводу манифеста 121, декларации неподчинения в отношении войны в Алжире. Среди первых подписей значились: Жан-Поль Сартр, Андре Бретон ^[300], Ален Роб-Грийе и Морис Бланшо, который написал окончательный текст. Манифест был подписан также Флоранс Мальро и ее будущим мужем Аленом Рене. Увидев подпись дочери, Андре Мальро пришел в ярость: в качестве министра генерала Де Голля он не мог воспринять это спокойно. Министр Мишель Дебре сделал ему по этому поводу суровое внушение. «Я совершенно не предвидела последствий этого шага, — говорит Флоранс. — Полиция допросила всех, кроме меня, количество подписей продолжало расти, но никто не был арестован».

«Последнее слово сказал Де Голль: “Оставьте мыслителей в покое”», — записал Ален Роб-Грийе, которому Андре Мальро предложил свою помощь на случай, если его потревожат. «Он многим из нас написал, чтобы успокоить, — прибавляет Роб-Грийе. — Я думаю, что ему было желательно быть на обеих сторонах одновременно». Затем появились подписи Франсуа Трюффо и Франсуазы Саган. «Они поставили свои подписи больше из желания поддержать, чем по необходимости или убеждениям», — замечает Флоранс Мальро, которая часто говорила с Франсуазой о своих философских взглядах, «левых интуитивно, по призванию сердца».

Морис Надо, критик «Экспресс», директор отдела коллекций издательства «Жюйар» ^[301], попросил у сотрудницы пресс-службы Моники Майо пойти к Франсуазе Саган, чтобы получить ее подпись. «Я отправилась к ней в Экомовиль, — вспоминает Моника, которая стала генеральным директором издательства «Грассе». — Около часа дня я вошла в усадьбу, так местные жители называют свои дома. Мы выпили в маленькой гостиной шампанского из серебряных фужеров. Вокруг стола ходил осел. Франсуаза тут же согласилась подписать манифест, хотя Рене Жюйар ей сказал: “Не вмешивайтесь”».

Сам он в качестве директора отказался поддержать декларацию и должен был запретить ее подписывать своему молодому помощнику Кристиану Буржуа. Это странно, если учесть, что он постоянно рисковал, публикуя произведения, считавшиеся нелояльными по отношению к власти, и поддерживая «Тан модерн» — журнал, который прежде выпускало, а затем вновь стало выпускать издательство «Галли-мар». Политическое содержание издания сводилось к решительному протесту против репрессий в колониях. Рене Жюйар был скомпрометирован действиями сотрудников, с которыми обсуждал «ход событий», и не смог избежать полицейской облавы на издательство.

Полиция посетила также Франсуазу Саган в Экомовиле. Бернар Франк стал свидетелем этого происшествия ^[302], которое едва не осложнилось из-за неприязни Франсуазы к блюстителям закона: «Я ждал Франсуазу в казино в Довиле. Она не пришла, тогда я вернулся домой и оказатся лицом к лицу с полицейскими. Франсуаза улыбалась, она велела подать им прохладительные напитки. Я, напротив, чувствовал себя не в своей тарелке. Меня возмутил их визит туда, где нам было так хорошо. У меня было ощущение, что эти типы осквернили царившую в доме атмосферу.

В ответ на мой идиотский вид один из них мне сказал: “Если хочешь, малыш, мы обыщем всю хибару…” Потом все уладилось». Бернар Франк также присутствовал при сценах, когда Франсуазу Саган оскорбляли в Онфлере, в магазине, где она делала покупки: «Ее называли “шлюхой”, “предательницей”… Дамы говорили ей: “Мой сын в Алжире, вы хотите его смерти”. Франсуаза хорошо держалась. В случае угрозы взрыва нужно сохранять мужество и способность энергично действовать. Когда происходит взрыв, человек или успевает спастись, или нет…»

Кстати говоря, французский спецназ, устраивая серию покушений на сторонников освобождения Алжира, не пощадил и ее. Пластиковая бомба разнесла дверь квартиры на бульваре Малешерб. «Мой муж прошел через нее меньше чем за полчаса до взрыва», — говорит Мари Куарэ, которая в этот момент находилась в Кажарке. «Это было очень бурное время, чем-то забавное… — отмечает Франсуаза Саган. — Я узнала много нового. О других и о себе самой».

«Она всегда давала обязательства с гораздо большей готовностью, чем я», — говорит Бернар Франк, которого Пьер Куарэ не любил. Скорее даже ненавидел: «Он был достаточно ревнив по отношению к людям, которые обладали определенной значимостью для Франсуазы. Он вел себя не как классический буржуа. Он мог бурно выражать свои эмоции и при этом выглядеть смешно. Но ко мне у него была просто патологическая неприязнь».

В любом случае Пьер Куарэ, обладавший темпераментом анархиста, не выказывал возмущения политическими взглядами Франсуазы. Быть может, он и не знал, что автор «Крыс» Бернар Франк повлиял на решение Франсуазы голосовать за Де Голля ^[303] на президентских выборах 1965 года. Эта история, рассказанная Мишелем Готта, была напечатана в специальном номере «Крапуйо» ^[304]: