Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин Страница 53

Иов до последнего сохранял верность Годуновым, а потому вторым действием комиссии стало низложение патриарха. Со старика публично содрали святительское платье, нацепили на него черную монашескую одежду и отправили в старицкий Успенский монастырь. Разгром годуновской династии, начатый Голицыным, довершили Вельский и Басманов. Все имущество царских родственников отобрали в казну. Бывшего главу Сыскного приказа Семена Годунова тайно умертвили, остальных выслали в Сибирь. Дальнюю родню — Сабуровых и Вельяминовых — вместе с женами и детьми отправили в Казанский и Астраханский края.

Пока в столице шла «чистка верхов», Лжедмитрий завершал подготовку к торжественному въезду в город. Еще в Серпухов ему доставили царские экипажи и 200 лошадей с Конюшенного двора. Теперь в Коломенское бояре привезли самозванцу «весь царский чин»: драгоценные регалии и пышные одеяния, сшитые по мерке в кремлевских мастерских. Приготовления закончились, и 20 июня 1605 года «Дмитрий» торжественно въехал в Москву. Впереди и позади «царского поезда» следовали польские роты в боевом порядке. В общей сложности с самозванцем было несколько тысяч жолкнеров и казаков. Знатнейшим из бояр Лжедмитрий велел ехать подле себя, но без вооруженных свит. Дворянские сотни и стрельцы попали в самый хвост колонны. Во время движения гонцы поминутно обгоняли царский кортеж, а затем возвращались с донесениями. Охрана внимательно осматривала путь, опасаясь засад и покушений.

Узкие улицы были забиты народом. Чтобы лучше разглядеть процессию, люди забирались на заборы и крыши домов. Колокольный звон и приветственные крики волной катились по Москве вместе с царской каретой. На Красной площади Лжедмитрия встретило высшее духовенство. Архиереи отслужили молебен и благословили самозванца иконой. По традиции Лжедмитрий посетил важнейшие кремлевские соборы: Архангельский и Успенский. Подданных немного смутило, что он привел «во церковь многих ляхов». Но по-другому поступить «царевич» не мог. Гарнизон Кремля еще не очистили от приверженцев Годунова. А потому расставаться с телохранителями, пусть даже и в храме, было неразумно. Из Успенского собора Лжедмитрий отправился в Тронный зал, где торжественно воссел на престол. Польские роты стояли под окнами дворца в боевом строю с развернутыми знаменами. Они чувствовали себя хозяевами положения.

Казалось, поляки не обманулись в своих ожиданиях. Первые действия Лжедмитрия хорошо укладывались в разработанный королем сценарий. Кремлевскую стражу самозванец заменил иностранными наемниками. Повстанческая армия, состоящая из вольных казаков, ратников Северской земли, холопов и крестьян, взяла под контроль ключевые пункты столицы. Обеспечив личную безопасность, «царевич» занялся перетасовками в высшем руководстве. 23 июня 1605 года новым патриархом стал верный Лжедмитрию грек Игнатий. Освященный собор не посмел противоречить монарху в этом вопросе.

Поставив во главе церкви нужного человека, Лжедмитрий взялся за Боярскую думу. Наибольшим влиянием там пользовался клан Рюриковичей во главе с Шуйскими. На их головы и обрушился удар. Повод для расправы нашелся быстро. Василий Шуйский в 1591 году расследовал обстоятельства смерти царевича Дмитрия. Поэтому при Годуновых именно он обычно выступал с разоблачениями «еретика Гришки Отрепьева». Понятно, что даже после восшествия самозванца на трон князь Василий в кругу друзей продолжал хулить Лжедмитрия. Разговоры эти иной раз слышали посторонние и докладывали кому следует.

Конечно, не эта ругань стала главной причиной преследований. Во всех слоях общества люди судачили о «Дмитрии», частенько отпуская по его адресу такие словечки, по сравнению с которыми речи Василия Васильевича можно считать верноподданническими. Скорее, Лжедмитрий посчитал Шуйских наиболее вероятными «искателями престола». Но проводившие розыск бояре проявили чрезмерное рвение. Опираясь на преданные «царевичу» казачьи и польские отряды, Басманов, Салтыков и Вельский арестовали множество людей из разных слоев общества. Однако надежных доказательств заговора получить не удалось. Некоторые из арестованных, не выдержав пыток, признавались в преступных намерениях, прочие же все отрицали. В итоге к суду привлекли лишь нескольких второстепенных лиц. Самыми значимыми из них были дворянин Петр Тургенев и купец Федор Калачник. Обоим отсекли головы на Пожаре ^[51].

Суд над Шуйскими начался сразу после этой казни. Самозванец облек его процедуру в форму своеобразного соборного приговора. Очевидно, серпуховские договоренности предусматривали, что бояр царь может судить лишь в присутствии Думы. Лжедмитрий выполнил это условие. Однако чтобы нейтрализовать сторонников Шуйского, к думцам царь добавил Освященный собор во главе с верным Игнатием и представителей столичного населения. Предосторожности оказались излишними. Под впечатлением от арестов, пыток и казней даже близкие к Шуйским члены Думы не посмели выступить в защиту обвиняемых. Инициатива полностью перешла в руки «угодников» Лжедмитрия — патриарха Игнатия, бояр Вельского, Басманова и Салтыкова, а также «путивльских аристократов».

Василий Шуйский был опытным царедворцем. Однажды он уже попадал в опалу при Годунове. Вот и сейчас боярин отлично понял, что от него требуется. Он повинился во всех преступлениях, которые перечислил Лжедмитрий в обвинительной речи, и попросил «царя» о снисхождении. Собор осудил Василия на смерть, а его братьев на заключение в тюрьму и ссылку. Самозванец назначил казнь на следующий день. С утра несколько тысяч стрельцов оцепили всю площадь полукругом. Преданные Лжедмитрию казачьи сотни и польские роты с копьями и саблями наголо заняли Кремль и все ключевые точки города. Выехав на середину Пожара, распоряжавшийся казнью Басманов прочел приговор Думы и Собора о преступлениях Шуйского. Палач сорвал с осужденного одежду и подвел его к плахе, в которую уже был воткнут топор. Князь Василий с плачем молил о пощаде: «От глупости выступил против пресветлейшего великого князя, истинного наследника и прирожденного государя своего…» Приближалась решительная минута… Но тут из Кремля прискакал телохранитель Лжедмитрия с повелением остановить казнь. А следом явился дьяк, зачитавший указ о помиловании.

Дело Шуйских стало переломной точкой в политике самозванца. После него Лжедмитрий окончательно помирился с Думой, распустил по домам польские роты и казачьи отряды. Многие ищут причину перемен в ссоре с Сигизмундом III или в слишком высоких окладах, которые приходилось платить наемникам. Конечно, эти факторы тоже сыграли роль. Однако мне кажется, главная причина «оттепели» крылась в другом: арестованные по делу Шуйского молчали на пытках, хотя большинству из них явно было о чем рассказать. Приговоренные к смерти Тургенев и Калачник, стоя возле палача и плахи, продолжали обвинять Лжедмитрия в вероотступничестве. Так, по преданию, Федор Калачник во все горло кричал народу, что новый царь — антихрист и все, кто поклоняется посланцу сатаны, «от него же погибнут».

Видя все это, Лжедмитрий понял, почувствовал, что ему не переупрямить свой народ, не заставить русских людей сменить веру. А следовательно, тайные договоренности с Сигизмундом III и отцами иезуитами выполнить не удастся. Значит, как ни изворачивайся, а в скором будущем польский король снова станет злейшим врагом русского царя. И в борьбе с ним придется опираться на те самые патриотические силы, что объединились сейчас вокруг Шуйских. Поэтому самозванец в последний момент отменил «грандиозный политический процесс» и отпустил по домам почти всех арестованных. Главный сторонник возрождения репрессивного режима, Богдан Вельский отправился в почетную ссылку в Великий Новгород. Тайные дела из ведения отцов иезуитов постепенно перешли к секретарям личной царской канцелярии, протестантам Бучинским. Это был своеобразный компромисс между утратившими доверие католиками и не успевшими его заслужить православными.