Рюрик - Евгений Пчелов Страница 53

Однако наряду с братьями у Кия есть еще и сестра. Для того чтобы понять, откуда она появилась, нужно остановиться на именах этой четверки. Уже хрестоматийным в исторической науке стало понимание имен Кия с родичами как эпонимов, то есть имен, объясняющих название какого-либо географического объекта. Имя старшего брата объясняет название самого города — Кий сидел на главной киевской горе, в которую вел с Подола Боричев подъем. Имена двух других братьев объясняют названия двух киевских гор: Щековицы и Хоривицы. А имя сестры — название киевской реки, впадающей в Днепр (ныне это небольшой, весьма загрязненный ручеек). Относительно него все ясно: «лыбедь» — это лебедь, и здесь никаких вопросов не возникает. Что же касается других названий и соответствующих им имен, то существуют разные предположения. Название «Киев» (более древняя форма «Кыев»), по всей видимости, восходит к имени Кий (Кый), что соответствует корню со значением «посох, жезл, палица, дубинка, деревянный молот». Такая славянская этимология подтверждается большим ареалом, где известно более полусотни географических названий, аналогичных Киеву (древнерусский Киев занимает восточную границу этого пространства на днепровском правобережье) ^[212]. Существуют и другие этимологии, в частности, ошибочная славянская, возводящая это название к слову со значением «песчаный бугор», «дюна», и сомнительные попытки объяснения из других языков — тюркских или иранских (через хазарское влияние) ^[213].

Имя «Щек» может восходить к тюркскому корню «чека», ср. «чекан» — «боевой топор» ^[214]. Что же касается названия горы Хоривица, то здесь вспоминается прежде всего библейская гора Хорив в Аравийской пустыне. На Хориве Моисею была явлена неопалимая купина, сам Моисей ударом жезла источил воду из скалы, и, по одной из версий, именно здесь Бог даровал Моисею Закон. Эта соотнесенность имени брата Кия и библейского названия, как и то, что основатели Киева построили свой град на горах, позволило высказать предположение о понимании летописцем Киева как нового Иерусалима (стоящего на горах Израиля) и Синая ^[215]. Высказывалось, впрочем, и мнение, что название этой киевской горы могло быть заимствовано местными жителями у существовавшей в Киеве еврейско-хазарской общины, которая сопрягала библейские названия с киевскими реалиями ^[216]. Сомнительно, мог ли летописец осознавать этот вероятный библеизм при изложении рассказа об основателях Киева. Возможно, он просто использовал местное название или фиксировал уже сложившуюся легенду. Есть и другая этимология для «Хорива» — это иранский корень со значением «солнце» ^[217].

Значение корня «кий» привело исследователей к мысли о том, что легендарный Кий представлял собой восточнославянское воплощение образа мифологического, божественного кузнеца («кий» — «молот»). Мотив борьбы кузнеца (или братьев-кузнецов) со змеем, олицетворяющим злое начало (ср. «Змиевы валы» Киевской Руси), мог найти отражение в легенде об основателях Киева ^[218]. При этом в славянском фольклоре существует и мотив брака героя-кузнеца и девы воды — показательно, что Лыбедь, в отличие от братьев, символизирует название реки (причем по одной из летописных версий Кий был перевозчиком на Днепре, а подругой — ходил на Дунай). Этот мотив позволил предположить, что изначально киевская легенда включала только двух героев — пару Кия и Лыбедь, а превращение основателей Киева в триаду братьев было следующим этапом в ее истории ^[219]. Впрочем, в повествовании самой летописи эти древние мотивы не нашли отражения.

Соотнесение Кия с кузнецом («кия» с «молотом»), с другой стороны, не кажется столь очевидным. Деревянный молот вряд ли может служить орудием кузнечного ремесла. А дубинка или посох и вовсе не являются атрибутами этого производства. Другое дело — посох или жезл, как знак племенного вождя, княжеской власти. В этом отношении Полянского Кия можно сопоставить с другими персонажами славянских легенд о первых князьях. Так, зацветшая палка-посох пахаря Пржемысла ^[220], основателя чешской королевской династии, символически предопределила его будущий высокий статус (эта история была изложена выше). Типологически близко к дубинке-«кию» и значение имени основателя польской династии Пяста, который также был крестьянином — «пест», предмет, которым толкут ^[221].

Присмотримся теперь к тем мотивам о Кие, которые донесли до нас летописи. По одной из версий Кий был перевозчиком на Днепре. Мотив перевоза через реку связывает образ Кия с мифологическими представлениями о границе двух миров. Кий в данном случае выступает в качестве связующего звена между этими мирами, подобно древнегреческому Харону, перевозящему души умерших через Стикс — посреднику между жизнью и смертью. В этом случае Днепр воспринимается как некая граница, и тот же мотив можно видеть в рассказе о Кие уже как о князе — в рассказе о его походе на Дунай ^[222]. Существенно, что и сам Киев в VIII–IX веках находился на границе левобережной волынцевской археологической культуры, соединившей в себе черты славянского и степного миров и существовавшей на землях тех восточнославянских племен, которые платили дань хазарам ^[223]. Легенда о Кие как о князе полян, очевидно, более поздняя (отсутствующая в Новгородской первой летописи), для составителя «Повести временных лет» оказывается более предпочтительной. Это и неудивительно, ведь она отвечает на один из вопросов, заданных уже в начале «Повести», — «кто в Киеве нача первее княжити» ^[224]. С другой стороны, с помощью этой легенды объяснялось название городища Киевец на Дунае, а сама Русь включалась в контекст мировой истории и культурного и государственного пространства цивилизации, центром которой была Византия ^[225]. Но насколько эта летописная версия отражает историческую действительность?