На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов Страница 53

Но даже на этих развалинах пробуждалась жизнь. Сначала работали саперы, освобождая дома от мин и фугасов, затем группы рабочих с помощью трактора растаскивали завалы, освобождая проезжую часть улиц. Мы миновали разрушенный город и по житомирскому шоссе направились в Святошино. Здесь находился выжидательный район второго эшелона наступающих войск.

Немцы не хотели мириться с потерей Киева. Они создали в районе Житомира — Казатина — Фастова группировку войск и начали крупномасштабное наступление, продвинувшись в глубину нашей обороны на 40 километров.

Перед войсками 1-го Украинского фронта была поставлена задача — разгромить противника, освободить Житомир и всю территорию по линии Любар — Винница — Липовец. Здесь Ставка сосредоточила 7 полевых и 2 танковые армии — Катукова и Рыбалко.

К моменту наступления 1-я танковая армия полностью восстановила свою боеспособность. С уральских заводов были получены новые танки и самоходные артиллерийские установки. Теперь в частях и соединениях их насчитывалось около 600 единиц. Командующий фронтом генерал Ватутин дал Катукову дополнительно 2 истребительно-противотанковых полка. Численный состав армии составлял 42 300 солдат и офицеров.

К середине декабря 1943 года танковая армия была выведена на исходный рубеж за реку Ирпень, правый приток Днепра. Она вводилась в прорыв в полосе наступления 38-й армии генерал-полковника Москаленко.

23 декабря 19-я мехбригада была уже на исходном рубеже. Как назло стала портиться погода: вначале моросил мелкий дождь, затем крупными хлопьями повалил снег. Для наших тягачей с пушками такая погода была совсем некстати. Но наступление все же состоялось. На следующий день вся артиллерия 38-й армии и значительная часть стволов 1-й танковой почти час били по оборонительной полосе противника. Удары наносила также и наша авиация. Вскоре Катуков ввел в бой авангардные танковые бригады, которые, обгоняя части 38-й армии, стали прорываться вперед, торопясь захватить переправы на реке Ирпень.

Отступая, немцы все же успели взорвать часть переправ, без которых продвигаться было невозможно. Пока саперы возводили мосты, нашему дивизиону приказано было отбивать атаки немцев, пытавшихся помешать форсированию значительной массы советских войск.

Передовые танковые батальоны перерезали железную дорогу Житомир — Фастов, овладели населенными пунктами Вербов, Корнин, Липки, Кривое, Попельня и в течение полутора суток продвинулись на 35 километров. Танки шли настолько быстро, что врасплох заставали немецкие гарнизоны и местную власть с ее полицейскими управами.

Удирая из Попельни, немцы готовились вывезти склады, награбленное имущество, угнать в Германию эшелоны с украинскими юношами и девушками. Катуков, зная об этом, торопил командира корпуса Кривошеина как можно быстрее двигаться на Попельню и отрезать противнику пути к отступлению. Кто тут замешкался — сам Кривошеин или его начальник штаба полковник Александров, судить трудно, но командарм обрушил свой гнев и на того, и на другого. Во всяком случае, корпус дальше повели генерал-майор И. Ф. Дремов и полковник Г. С. Сидорович.

В армии разное говорили о причинах смещения Семена Кривошеина с поста командира 8-го мехкорпуса. Сам Катуков об этом умолчал, Бабаджанян в своих мемуарах написал всего несколько строк: «В январе, когда 1-й танковой армии было приказано повернуть на Винницу, в части нашего корпуса приехали командующий М. Е. Катуков, член Военного совета Н. К. Попель и новый командир корпуса И. Ф. Дремов». ^[26]

Попель, близкий к Катукову человек, хотя и неприязненно писал о Кривошеине, о его барских замашках, тоже все спустил на тормоза: хотел быть подальше от чужих склок, потому что у него хватало своих.

В жизни всякое бывает: друзья и единомышленники расходятся во взглядах и становятся непримиримыми соперниками. Это мягко сказано. Оба танковых начальника — Катуков и Кривошеин — в 1939 году участвовали в «освободительных» походах против Польши, оба командовали танковыми бригадами. Когда Польша была оккупирована советскими и германскими войсками (в соответствии с пактом Молотова — Риббентропа), Кривошеину было поручено дипломатическим путем уладить спорные вопросы по демаркационной линии. Он встречался с генералом Гудерианом, и когда немцы спешно покидали Брест, участвовал в торжественных проводах, прощальном параде.

Катуков в этих мероприятиях участия не принимал, считал ниже своего достоинства «якшаться» с фашистами, тем более с Гудерианом, с которым воевал до конца войны не на жизнь, а на смерть. Возможно, уже тогда у Михаила Ефимовича и появилась неприязнь к комбригу Кривошеину, носившему усики «а ля Гитлер».

Конечно, дело ведь не в усах генерала Кривошеина, скорее, в разных подходах к решению непростых фронтовых вопросов. Разногласия у Катукова с Кривошеиным стали просматриваться еще на Курской дуге. Кривошеин имел не меньший опыт руководства танковыми войсками, чем Катуков, воевал в Испании, окончил бронетанковую академию, затем преподавал в ней тактику, считался теоретиком танкового боя, имел даже печатные труды по вопросам использования танковых войск в современной войне.

Анализируя действия Катукова во время Курской битвы, а также при проведении Богодуховско-Белгородской наступательной операции, Кривошеин нашел в них ряд тактических и стратегических ошибок, о чем говорил при разборе боевых действий 1-й танковой армии в Генштабе в Москве.

В ходе боев в июле-августе 1943 года армия понесла большие потери, в частности сильно пострадал 8-й мехкорпус. Выступая 27 сентября и 25 октября в Военной академии бронетанковых и механизированных войск им. Сталина, Катуков, словно оправдываясь, говорил о тяжелом положении армии, в котором она оказалась после Курской битвы, затрагивал и причины больших потерь: «Сроки захвата г. Богодухова оказались на двое суток длиннее намеченных планом. Причина: отставание соседей слева… Несвоевременный выход стрелковых соединений в район Борисовки и Грайворон потребовал выделения части сил армии на эти направления. Начиная со второго дня операции, когда армия вырвалась далеко вперед других ударных группировок Воронежского фронта и до выхода на рубеж реки Мерчик, она фактически все время наступала с открытыми флангами и не сумела помешать противнику осуществить планы прорыва из Ахтырки к Богодухову». ^[27]

Эти признания Кривошеин в расчет не принимал и на разборе в Генштабе, пользуясь подручным материалом — схемами, нарисованными начальником штаба корпуса полковником В. Е. Копиенко, — в пух и прах разнес действия Катукова. Как вспоминает один из комбригов В. М. Горелов, присутствовавший на этом совещании, выводы командира корпуса Кривошеина произвели эффект разорвавшейся бомбы. Но многие тогда поняли, что Семен Моисеевич «копает» под Катукова, горит желанием, как более подготовленный теоретически и практически командир, занять его место. (У Катукова не было высшего образования. Он закончил курсы «Выстрел» и КУКС — курсы усовершенствования командного состава.)