Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 53

До оставления НП я успел передать обстановку в штаб дивизиона и подать команду на огневую позицию своей батареи «К бою!». На ОП старший офицер батареи, очевидно, по автоматным очередям понял, в чем дело, и приготовился вести огонь прямой наводкой, но боялся попасть по нас, так как видимость была еще плохой.

Вскоре начался налет вражеской авиации на наши боевые порядки. Моя батарея огневую позицию заняла недавно, и противник ее еще не обнаружил, поэтому от бомбежки она не пострадала.

В бой вступила и наша пехота. Прошло часа два, мы отошли примерно с километр. Открыли огонь орудия моей и соседних батарей. Противник вынужден был залечь. Вскоре наша пехота нанесла фланговый контрудар. Завязался огневой бой. Неприятель закрепился на склонах гор и хорошо видел нашу пехоту, наносящую контрудар, поливал ее сильным огнем пулеметов, автоматов и минометов.

Сильный бой кипел весь день. Моя батарея прямой наводкой поддерживала контратаку наших войск, уничтожая огневые точки противника. К концу дня враг был выбит с занятых позиций и отброшен за реку Грон. Как потом стало известно, немцы, прикрываясь плохой видимостью участка реки между селами Теков-Брезница и Пуканец и отсутствием здесь наших войск, ночью переправились через реку и внезапно атаковали нас, пытаясь взять реванш за переход партизанского отряда через линию фронта.

На следующий день к нам на позиции прибыли румынские войска, которым мы и передали свой участок обороны, в том числе и я сдал свой НП румынскому офицеру-артиллеристу. Мы же переместились километров на пятнадцать ниже по течению реки Грон, где должна была начаться наша наступательная операция.

К концу дня, когда уже стемнело, мы заняли боевой порядок на новом направлении. Мой НП был на краю села, на кладбище. Здесь мои разведчики и связисты рядом с могилами вырыли ячейки для наблюдения и установили приборы. Поблизости были НП и других наших батарей и командира нашего дивизиона.

Видимость была очень плохой. Постоянная густая дымка и туман от реки не давали возможности видеть глубину обороны противника. Мы наблюдали только противоположный берег и деревья, закрывавшие дома села на той стороне. Но другого выбора не было.

Сюда подтянули войска, здесь заранее были оборудованы позиции наших войск. Впервые моя батарея разместилась на подготовленной саперами позиции, с окопами и даже блиндажами. На НП в связи с близостью немцев инженерные работы не проводились, чтобы не привлечь их внимание, поэтому мы сами его оборудовали. Всю ночь на огневую позицию подвозили боеприпасы — никогда раньше такого количества снарядов на батарее не было. Это свидетельствовало о том, что в тылу трудились не разгибая спины. Мы же готовили данные для стрельбы. Кроме того, надо было принять и рассортировать боеприпасы, снять с них осалку и т. д. Утром должна была начаться артиллерийская подготовка, а следом за нею наступление наших войск. Форсирование реки должно было проходить в период артподготовки, поэтому к нам предъявлялись особые требования — ни один снаряд не должен упасть в реку и ударить по своим. А между тем ширина реки менее 100 метров, и передний край противника поблизости от берега. В этом случае обычно говорят, что от артиллеристов требуется ювелирная работа. Это можно понять, если учесть, что нормальное рассеивание снарядов при стрельбе не менее 200 метров, а удар надо наносить по переднему краю противника, который от нашего переднего края ближе 200 метров. Тут есть над чем поработать!

Наступление всегда вызывало и у солдат и у офицеров чувство возбуждения, его ждали и готовили с нетерпением, хотя прекрасно знали, что любая атака всегда сопряжена с большими потерями, чем в обороне. Оборона изнуряла бездеятельностью, если это слово применимо к боевым действиям. Но и здесь хватало работы с избытком, особенно физической. Надо было вырыть многие километры траншей, окопов, блиндажей. И все это делал солдат, да и офицеры, и в основном элементарными средствами — солдатской лопаткой, а зачастую каска и котелок тоже шли в ход.

Вблизи противника, под его огневым воздействием саперной лопаткой не поработаешь. А солдат без окопа чувствует себя беззащитным. Шальная пуля или осколок, не говоря уже о бомбежке или артиллерийском обстреле, могли или убить, или ранить. Это на фронте хорошо понимали, и не надо было никакой команды для окапывания, солдаты сами при любой возможности рыли для себя укрытие. Вместе с тем хорошо знали, что эта работа становится бесполезной, так как рано или поздно начнется наступление и окоп будет не нужен. К тому же в обороне не решалась главная задача: освобождение территории, занятой противником. Это вызывало чувство неудовлетворенности, хотя все понимали, что, прежде чем вести наступление, необходимо иметь для этого силы и средства и нужны были время и оборона, чтобы создать для этого условия.

25 марта 1945 года началось наступление правого крыла 2-го Украинского фронта. Как положено, оно началось мощной артиллерийской подготовкой.

Начавшаяся операция была ограниченной по количеству войск и по целям наступления. В связи с этим количество артиллерии, привлекаемой для его проведения, было относительно небольшим. Поэтому на артиллеристов ложились дополнительные и трудные задачи: надо было восполнить недостаток артиллерии за счет повышения интенсивности артиллерийского огня, то есть каждое орудие должно было выпустить значительно большее количество снарядов, чем при обычном артиллерийском наступлении.

25 марта 1945 года погода стояла пасмурная, видимость была очень плохой. Разведданных об обороне противника было мало, и артиллерия начала артподготовку стрельбой по площадям. Артиллерийские штабы, зная примерное построение обороны противника, разбили ее на отдельные участки, и каждый дивизион получил свой участок на первом и последующих рубежах обороны противника.

Артиллерийская подготовка началась, как обычно, залпом реактивных установок «катюш». Впервые мои артиллеристы вели огонь с максимальным темпом. Я одну за другой подавал команду на огневые позиции, к примеру: «Участок 102. Двадцать четыре снаряда залпом огонь!» Орудийные расчеты с максимально возможной скоростью заряжали орудия и выпускали по 24 снаряда. В артиллерии было принято, что именно это количество снарядов максимально возможно для огневого налета. После такого расхода снарядов нужна была хотя бы минутная пауза, чтобы остыл ствол орудия. Солдаты расчетов в эту паузу обычно холодной водой обливали раскалившийся ствол. Дело в том, что при нагреве ствола вследствие расширения металла ухудшалась точность в стрельбе и увеличивалось рассеивание и отдельные снаряды могли отклониться в ближнюю к нашим войскам сторону и даже попасть по своим, поскольку пехота в период артподготовки выдвигается на рубеж атаки, чтобы одним рывком затем ворваться в окопы противника, в то время как артиллерия перенесет огонь на следующий рубеж. Кроме того, расчетам необходимо восстановить наводку орудия, нарушенную при стрельбе беглым огнем.

Один налет за другим следовал с минимальными интервалами. Хотя было довольно прохладно — 5 градусов тепла, — солдаты расчетов сняли шинели, а заряжающие — и гимнастерки, и в поте лица, в буквальном смысле слова, работали у орудий. Сплошной грохот выстрелов и разрывов слился в могучий рев артиллерийской канонады.