Страж - Джордж Доус Грин Страница 53

В те времена Мейв была легендой. У каждой легенды есть свое начало и должен быть свой глашатай. Таким вестником для меня стал Оуэн.

Неудобство пребывания в чьей-то компании в движущейся колеснице состоит в том, что вы никоим образом не можете избавиться от общества своих спутников. Путешествие в Коннот заняло несколько дней, и все это время Оуэн проговорил со мной. Он стоял прямо позади меня, поэтому я, хвала Зевсу, в основном не особенно хорошо его слышал. Его рот практически не закрывался, так что мне оставалось только надеяться, что туда залетит какая-нибудь пчела и заставит его заткнуться. Проблема состояла в том, что он считал своим долгом выложить мне все, что ему было известно о Мейв и Эйлилле, а также обо всех прочих, кто приходил ему на ум, и о мельчайших подробностях их жизни, так что скоро меня уже тошнило от этой коннотской своры. Мне уже начинало казаться, что я знаю о них больше, чем они знают сами о себе, и возникало желание повернуть назад и забыть навсегда обо всей этой истории.

— У меня создается впечатление, что изучение биографии Мейв являлось существенной частью твоего образования, или, может быть, ты потратил все свое свободное время, чтобы стать так удивительно осведомленным о ней?

Я не желал демонстрировать свое раздражение, но, очевидно, сделал это, поскольку на лице Оуэна возникло обиженное выражение, и он покраснел. Создалось впечатление, что он собрался так же бесцеремонно огрызнуться, но именно в этот самый момент мы налетели на выбоину глубиной почти с колодец, так что ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы покрепче держаться, во избежание катапультирования из колесницы. В итоге Оуэну пришлось удовлетвориться тем, что он выругал меня только за слишком быструю езду. Когда дорога снова стала достаточно ровной или, по крайней мере, менее ухабистой, я обратился к нему уже более мягким тоном.

— Расскажи мне о ней что-нибудь такое, что известно не всем.

— Что ты имеешь в виду? — сердито отозвался он, глядя куда угодно, но только не на меня.

Дурное настроение других людей всегда меня веселило, но в данном случае я постарался сдержаться и сделал вид, что сосредоточился на управлении лошадьми. В конце концов, мы ехали в одной повозке, которая была не совсем подходящим местом для ссор.

— Ты рассказал все, что мне следует знать о дворе и его обычаях, не говоря уже о людях, но в этом нет ничего нового. Не пойми меня превратно, однако я не уверен, что это в дальнейшем очень пригодится. Если бы я был жителем Ольстера, я бы и так о многом узнал. Но ты ведь бард и знаешь то, что недоступно обычным людям: барды и жрецы хранят тайны и делятся ими только с подобными себе — это всем известно. Попробуй поделиться малой толикой своих обширных знаний с чужестранцем, выброшенным по воле судьбы на ваши берега.

Он смотрел на меня настороженно. Я подумал, что удачно подбросил ему приманку в виде разумной смеси вызова и лести, но в шутливой форме, как он и ожидал. Если бы я не задел его самолюбие, он мог бы подумать, что я хочу обвести его вокруг пальца, что я в действительности и намеревался сделать. Я молча ждал, поглядывая на него краем глаза. Наконец его лицо смягчилось — мой финт удался.

— Это правда, мы — носители знания, которое не почерпнешь при обычном общении, но мой долг…

— Прошу тебя! Ведь мы должны на славу послужить королю. Если это поможет мне лучше понять Мейв, мы сможем быстрее приблизиться к нашей цели. Что же в этом плохого?

Мне уже становилось несколько стыдно за свое лицемерное поведение, но, к счастью, в дальнейших изысках уже не было нужды, поскольку Оуэн снова повернулся в мою сторону с дерзкой улыбкой превосходства и пригладил свои волосы, что делал всегда, когда намеревался совершить нечто ублажающее свое тщеславие. Ветер, будто ожидая этого жеста, тут же вернул его шевелюру в исходное положение.

— Очень хорошо. Я поведаю тебе тайну сердца королевы Мейв.

Начало прозвучало весьма интригующе.

— Прошу тебя, сделай это, — откликнулся я с искренним энтузиазмом.

Оуэн колебался, упиваясь моментом. Далеко не всегда ему предоставлялась возможность полностью завладеть моим вниманием. Пауза затянулась настолько, что я вынужден был своим ворчанием заставить его продолжать.

— Когда Мейв стукнуло всего лишь восемнадцать лет, она уже прославилась как беспощадный воин.

Он перешел на свой поэтический язык, который, как и все прочие барды, использовал при изложении своих историй. У него был свой ритм и несколько примитивный лексикон. Обычно подобный стиль повествования клонил меня в сон, но, к счастью, у меня в буквальном смысле под рукой было превосходное лекарство от сонливости — я просто заставил лошадей ускорить свой бег. Разумеется, управление быстро мчащейся колесницей могло заставить очнуться кого угодно даже при значительно более усыпляющих воздействиях.

— Она сражалась бок о бок со своим отцом на поле брани при Гленарборо и срубила не меньше голов, чем любой из его великих воинов, а также спасла его жизнь, по крайней мере в одном случае. К тому же она слыла и лучшей из охотников, так что не только охотилась наравне с мужчинами, но и всегда шла впереди, заставляя их с трудом поспевать за ней. Она всегда первой оказывалась у намеченной добычи, а порой даже опережала гончих псов. Однажды Мейв голыми руками удавила гигантского вепря, покалечившего двух воинов (я с трудом подавил улыбку). Она слыла необузданной, стойкой в битве, и считалась лучшим наездником во всей армии, будучи при этом красавицей, каких поискать. Во время стремительной скачки ее волосы развевались за ней, как шаль, сотканная из чистого золота. Даже враги, когда она обрушивалась на них, умирая, восхищались ее красотой. Ее ноги и руки были сильны и превосходной формы, груди совершенны, а спина стройна, как кипарис. Она знала многих мужчин, но не позволяла никому из них стать ее властелином.

Оуэн замолк. Я выжидал, не позволяя себе роскошь едкого комментария, так и вертевшегося у меня на языке. Это могло вызвать его раздражение и отказ продолжить свой эпический рассказ. Он облизнул губы и сделал глубокий бардовский вдох.

— Однажды Мейв с группой воинов охотилась в лесной чаще, и случилось так, что она с тремя спутниками отделилась от основного отряда. Они не смогли найти дорогу домой до наступления темноты. Все устали, лошади уже не могли идти дальше, поэтому, когда они набрели на дом, стоявший на небольшой поляне, то попросили хозяев приютить их. Живший там дровосек и его сын накормили путников и предоставили им ночлег. После ужина четверо гостей вскоре уснули крепким сном, поскольку были утомлены охотой, да и в доме было тепло, к тому же они с избытком отведали хозяйского эля. — Он снова сделал паузу.