Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон Страница 52

Среди приверженцев Кастро была горстка марксистов, которые благоразумно скрывали свои истинные взгляды, среди них — Ньико Лопес, Калисто Гарсиа и младший брат Фиделя — Рауль Кастро. На публике Кастро выступал с антикоммунистической платформы, но в его поведении уже появлялись признаки того хитроумного политического оппортунизма, которым он так знаменит. Для достижения своих целей Фидель умел использовать нужных людей каких угодно политических взглядов.

Возглавляемая Кастро организация получила название «Движение 26 июля», но все пока держалось в секрете, об организации было известно только ближайшим сподвижникам. Публично Кастро всегда отрицал намерение сформировать собственную политическую партию и с жаром утверждал, что по-прежнему предан Ортодоксальной партии. На самом деле Кастро хотел создать на Кубе базу для поддержки своих последующих действий, после чего отправиться в Мексику и начать подготовку к следующей фазе борьбы, а именно к партизанской войне, которая должна была привести к свержению Батисты и захвату власти.

Ньико Лопес и Калисто Гарсиа отправились в Гавану, чтобы встретиться со своим вождем и принять участие в разработке стратегии дальнейших действий. За два дня до их отъезда из Мехико, 27 мая, Эрнесто написал отцу загадочное письмо. Начав с описания своих аллергологических исследований, он перешел к довольно путаному изложению планов будущих путешествий, обронив таинственное замечание о том, что его, «быть может, ждет Куба».

У него сейчас две сферы деятельности, писал Эрнесто. Одна связана с медициной, другая — с вопросом, о котором он имеет «самое смутное представление», но из которого «может возникнуть нечто очень важное».

С другой стороны, стоило Геваре услыхать, что в начале июля отбывает корабль в Испанию, как он уже был готов отказаться от всех своих прежних планов ради возможности увидеть Европу. Еще он узнал, что может принять участие в грядущем Конгрессе коммунистической молодежи в Китае, при условии что оплатит часть дорожных расходов, однако, при всей соблазнительности перспективы увидеть «землю Мао», тяга к Европе была сильнее: как Гевара выразился в письме матери, отправленном несколькими днями позже, она ощущалась им «почти как физическая потребность». В конце концов Эрнесто остался там, где и был, зажатый «между больницей, лабораторией и библиотекой».

V

В поисках новых ощущений Эрнесто принял участие в восхождении на снежную вершину горы Попокатепетль (высота 5400 метров) — одного из двух величественных вулканов, возвышающихся над Мехико. Хотя он и его спутники добрались только до нижнего края кратера, ему удалось «заглянуть в недра матери-земли».

Тем временем из Аргентины приходили волнующие новости. 16 июня, воспользовавшись конфликтом между Пероном и католической церковью, аргентинские военные моряки устроили кровавый мятеж с целью свергнуть Перона, и сотни гражданских лиц погибли в результате воздушной бомбардировки президентского дворца. Попытка переворота провалилась, но власть Перона пошатнулась.

Эрнесто обратился к матери с просьбой сообщить ему все последние новости, так как он не доверял репортажам, которые публиковались в мексиканских газетах: «Я надеюсь, что все не так плохо, как они тут изображают, и что никто из наших не втянут в этот конфликт, из которого ничего путного выйти не может». Зная о том, что в его семье сильны антиперонистские настроения, Эрнесто беспокоился, как бы кто-нибудь из родных, в первую очередь его брат Роберто, служивший на флоте, не оказался в опасности.

В Гаване тоже резко ухудшился политический климат. После освобождения Кастро активно занимался привлечением в свои ряды новых сторонников. Ночью 12 июня на секретном совещании в Старой Гаване было официально создано «Движение 26 июля», с высшим органом в виде Национального директората, в который вошли одиннадцать человек во главе с Фиделем Кастро. Вновь начались ожесточенные столкновения между полицией, студентами и активистами партии Кастро. Был убит вернувшийся в Гавану политэмигрант, по городу прогремели взрывы бомб. Кастро обвинил правительство в эскалации насилия, а власти обвинили Рауля Кастро в организации одного из взрывов и выдали ордер на его арест. Фидель открыто заявил, что правительство хочет убить их обоих. 16 июня полиция, уже запретившая Кастро к тому времени выступать по радио, закрыла ежедневную газету «Ла Калье», окончательно лишив его доступа к прессе.

Понимая, что в его распоряжении остается очень мало времени, Фидель приказал Раулю бежать в Мексику и готовить там пути отступления для него самого. 24 июня Рауль уехал в Мехико, до того он неделю скрывался от полиции в посольстве Мексики, попросив политического убежища. В Мехико Рауль прямиком направился в дом Марии Антонии. Среди ожидавших его был и Эрнесто Гевара.

По единодушному свидетельству всех источников, Кастро и Гевара быстро сошлись. Прежде всего, они разделяли одну идеологию. Рауль, на пять лет младше своего брата Фиделя, был коммунистом; он вступил в молодежное крыло кубинской Коммунистической партии, когда учился в Гаванском университете, тогда же стал сотрудничать с партийной газетой «Саэта», а в мае 1953 г. принял участие во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Восточной Европе. Без сомнения, Рауль уже слыхал об Эрнесто от Ньико Лопеса, который жил у него с Фиделем после возвращения в Гавану.

Вскоре Эрнесто пригласил Рауля прийти к ним с Ильдой в гости на обед. Эрнесто не упоминает этого события в дневнике, а вот Ильда в своих мемуарах пишет, что Рауль ей сразу очень понравился: «Несмотря на молодость (ему было то ли двадцать три, то ли двадцать четыре года)… он обладал очень ясными представлениями о том, как нужно делать революцию и, что еще важнее, с какой целью и ради кого».

Рауль говорил о своей вере в старшего брата и о своем личном убеждении, перекликавшемся с мнением Эрнесто, что на Кубе и во всем остальном регионе власть можно получить не через участие в выборах, а только военным путем. Ильда пишет: «Он обещал привести Фиделя в наш дом, как только брат прибудет в Мехико. С тех пор Рауль приходил к нам по меньшей мере раз в неделю, а Эрнесто виделся с ним почти каждый день».

Долгие годы остается загадкой вопрос о том, когда именно в дела кубинской революции оказались вовлечены Советы. Впервые сподвижники Фиделя Кастро вступили в контакт с советскими официальными лицами в Мехико летом 1955 г.

По занятному совпадению, в Мехико в то время находился чиновник советского МИД, с которым Рауль уже встречался два года назад. Его звали Николай Леонов. Они подружились с Раулем, когда тот совершал длинный, растянувшийся на месяц вояж, возвращаясь домой с Международного фестиваля молодежи и студентов 1953 г. Попрощались они в Гаване — конечной точке пути Рауля. Затем, спустя несколько недель, произошло нападение на казармы Монкада, вследствие чего Рауль очутился в тюрьме, а Леонов тем временем добрался до Мексики, где занял один из незначительных постов в советском посольстве и стал посещать курсы испанского при Автономном университете. Теперь случай вновь свел Леонова и Рауля Кастро.

По словам Леонова, как-то раз, идя домой из магазина, он натолкнулся на Рауля. Обрадованный встречей, кубинец дал Леонову адрес Марии Антонии и пригласил его как-нибудь зайти. Хотя Леонов не имел права завязывать какие-либо контакты, не уведомив вышестоящих чиновников посольства, он нарушил этот запрет и наведался в дом 49 по улице Эмпаран. Там он познакомился с Эрнесто Геварой.