Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев Страница 51

Основанием для недовольства Карла поляками, как считают некоторые шведские историки, послужил созыв Августом Всепольского сейма, и не где-нибудь, а в Любомире, в котором шведы только что делали «зачистку». На сейм съехались представители со всей Польши, в том числе и те, кто был настроен прошведски, включая коварного кардинала-примаса. Последнего встретили выкриками «Предатель!», но Радзиевский хладнокровно и спокойно объявил о поддержке Августа, словно его заигрываний с Карлом и в помине не было. Впоследствии кардинал несколько раз будет менять свою позицию в зависимости от складывавшейся расстановки сил между партиями Карла и Августа, пытаясь провести в жизнь свои собственные планы — любыми средствами оградить Польшу от участия в войне.

Сейм принял решение увеличить численность коронной армии и дал Карлу XII шестинедельный срок, в течение которого он должен был продемонстрировать свое миролюбие. В противном случае Речь Посполитая объявляла ему войну. Это был серьезный удар по планам шведского короля, попавший в самое больное место. И хотя решения Любомира остались в основном на бумаге, было ясно, что Август снова переиграл его на политическом поприще и все громкие победы Карла на полях сражений кардинального влияния на настроения в Польше не оказывают.

Правда, некоторое время спустя Карлу удастся сколотить свою конфедерацию во главе с познаньским воеводой Станиславом Лещинским, но мира и спокойствия в Речи Посполитой не будет еще долго и после того, как Лещинский станет «дубликатом» польского короля. Антишведские настроения будут все-таки превалировать над прошведскими, и в конце концов Август с помощью России одержит верх над Карлом. В интригах и ловких дипломатических ходах саксонец был непревзойденный мастер. Так, когда Карл решил сделать своим ставленником старшего принца Якова Собесского, сына умершего короля Яна Собесского, проживавшего в Силезии, Август послал отряд своих солдат, арестовал принца вместе с братом и посадил их в неприступный саксонский замок. Австрийский император, в чью империю входила Силезия, сделал вид, что ничего не заметил. Французского посла дю Эрона Август буквально вышвырнул из Польши за то, что тот остался в Варшаве, когда ее заняли шведы. Потом, несколько лет спустя, саксонцы арестуют посла Петра И. Р. Паткуля и Август выдаст его шведам. О, этот-«каналья с добрым сердцем» умел защищать свое привилегированное положение и не гнушался никакими средствами для достижения своих целей!

Приобретение Торна имело для шведов стратегическое значение. Становилось свободным сообщение по Висле с Балтийским морем, со Швецией и Лифляндией, Правда, некоторое препятствие на этой водной артерии представляли польско-прусские богатые города Данциг с Эльбингом, еще не опустошившие свою городскую казну и личное достояние жителей в пользу армии короля Швеции, и нужно было оградить польскую Пруссию от давних посягательств Бранденбурга. Поэтому в начале июня в Данциг с «дипломатической» миссией выехал верховный военный комиссар Магнус Стенбок, который повез с собой такие «соблазнительные» предложения, как контрибуция, сдача крепостной артиллерии, размещение контингента шведских войск в устье Вислы и кое-что другое, к примеру, предъявление претензий по старым долгам, датированным аж 1460 годом. К 1703 году, с учетом процентов, сумма долга в пользу кредитора составила 437 тысяч далеров! Правда, долг был частным и получателем являлись шведский генерал Нильс Юлленшерна (Гюлленшерна) и его семья, но это не имело ровно никакого значения — ведь долг-то был все равно в пользу Швеции.

Магистрат и жители Данцига по вполне понятным причинам встретили шведского эмиссара более чем прохладно. За спиной Данцига маячили Англия и Голландия, использовавшие этот портовый город в своих торговых интересах. Как уже упоминалось, на Данциг претендовал Бранденбург, неравнодушна к этому региону была и Дания. Естественно, всеми своими силами планам Карла будет противиться и Август, защищая свои законные владения. М. Стенбок, не добившись своего, пожаловался Карлу, находившемуся под Торном, и король послал ему оттуда подробную инструкцию о том, как нужно поступить со строптивым городом. В качестве постскриптума к ней Карл написал выразительное личное обращение к жителям Данцига: «Данцигцы! Если вы не образумитесь, то горько об этом пожалеете, когда я наложу на вас контрибуцию». Если уж от Кракова до Торна протянулся «солдафонский» след короля, комментирует Ф, Г. Бенгтссон, то от Торна до Данцига совсем рукой подать.

Перед этим «дипломатическим» окриком Данциг не устоял и сдался. Морские державы были слишком заняты испанским наследством и оказать действенной помощи городу не смогли. 30 июля шведская эскадра бросила якорь в гавани Данцига и на берег сошли четыре тысячи шведских рекрутов, а на баржи перегрузили осадные орудия. 4 сентября пушки пришли под Торн, а 24 сентября шесть батарей сделали пробный обстрел города. Результатами все —разумеется, шведы — остались довольны: пожар в ратуше Торна и в трех других местах, а также грохот и огненный «спектакль» всю ночь напролет.

Прогнозы на осаду у жителей города и гарнизона оказались слишком оптимистичными. К сентябрю в Торне стала ощущаться нехватка съестных припасов, а из шести тысяч солдат в строю осталось всего около двух тысяч. Торунцы, забыв о своем обещании, предприняли попытку договориться со шведами о капитуляции, но саксонские военные решили держаться до последнего. И тогда 10 октября шведы стали готовиться к генеральному штурму крепости. Одну из штурмовых колонн хотел вести лично сам король. Его как обычно пытались отговорить и не подвергать свою особу, такую необходимую для блага королевства, ненужному риску. Он как обычно стоял на своем... В конце концов генералы пришли к выводу о том, что не было большого смысла и в том, чтобы подвергать ненужному риску жизнь подданных короля, потому что город все равно должен был скоро сдаться. Генеральный штурм отменили.

13 октября Торн капитулировал на условиях шведов. После этого саксонская армия практически прекратила свое существование. В плен сдались 236 офицеров и 4470 рядовых саксонцев, половина из которых оказались больными. Часть из них отправили в Швецию, а часть — завербовали в армию короля; потом они примут участие в русском походе 1708—1709 годов. Как водилось, город обложили контрибуцией в размере 100 тысяч риксдалеров, а также взыскали «гратификацию» ^[84] в пользу шведских офицеров — вероятно, за их заслуги перед жителями города (сумма не называется). После этого оборонительные валы крепости сравняли с землей, башни и стены разрушили — якобы в знак того, что шведский король не имел намерений оставлять за собой город. Была взорвана также и ратуша— одно из лучших зданий в Европе. Одним словом, все было сделано по Александру Македонскому — он тоже сравнивал с землей персидские города и оставлял после себя одни головешки ^[85].

Зато Карл XII проявил великодушие к пленным генералам Ребелю и Канитцу, пригласив их к себе на «дружеский» обед. Не позабыл король и о голодных жителях города, копошившихся, как муравьи, в выгребных ямах шведского лагеря, и бросил им на пропитание несколько тысяч дукатов.