Боярское царство. Тайна смерти Петра II - Адель Алексеева Страница 51

Авторы нередко повторяют судьбы своих героев. (Как-то историк и писатель Эйдельман предрёк свой конец в возрасте его любимых героев.) Поиски в архивах и библиотеках ничем не завершились — и вдруг! — случайная встреча, поездка, и открывается тайна кончины Екатерины Долгорукой…

Мне предложили бесплатную путёвку в санаторий под названием «Монино». Я уже побывала в двух санаториях, расположенных в бывших дворянских усадьбах. Встречалась с потомками Шереметевых, Оболенских, Гудовичей, которые жили, чувствуя за спиной взыскательность предков. А «Монино» было домом отдыха лётчиков.

Однако, подойдя к своему корпусу, на красном кирпичном доме я увидела чугунную доску с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века». Даже не XIX, а XVIII! Значит, История опять управляет моей судьбой, и мне не вырваться из её кольца? Однако обо всём по порядку.

…Меня поразила встреча с гигантским чёрным котом. Хвост — как чёрный дым из трубы, усы — как у Будённого, а шаровары — гоголевские, и ни единого белого пятнышка! Кот вёл себя как хозяин здешних мест, что-то графское, величественное было в его повадках. А рядом с ним щеголяла абсолютно белая очаровательная кошечка. Супруги в полной красе!

Чёрный кот, которого, оказывается, кое-кто называл по имени владельца этой усадьбы — Брюс, не вертелся возле столовой в поисках пропитания, обходил стороной армию разноцветных кошек, шмыгавших под ногами. На людей он смотрел хмуро, а на белую киску — милостиво.

Местный краевед А. Н. Филимон немало поведал нам о Брюсе, ну и я, конечно, зачиталась… Выстроились имена: Нострадамус, Яков Брюс, Фауст, Мефистофель, Маргарита, русский доктор Фауст… А ещё — Пушкин и Гёте…

Читаю редкие воспоминания о молодом Пушкине и о старом Гёте. Кто-то из друзей Пушкина (Веневитинов, Жуковский, Кюхельбекер?) привёз в подарок гусиное перо, которым писал Гёте!.. (Скорее всего, Кюхельбекер, ибо его отец учился в гимназии вместе с Гёте.) И в 22 года Пушкин написал стихотворение, которому предпослал строку из «Фауста» — «Gieb meine Jugend mir zuruck» («Верни мне молодость»). Фауст тревожил воображение поэта, и он не раз возвращался к этой теме. Уж не тем ли пером Пушкин писал и сцену игры в карты в «Сценах из Фауста»?

— Кто там?

— Здорово, господа!

— Зачем пожаловал сюда!

— Привёл я гостя.

— Ах, создатель!..

— Вот доктор Фауст, наш приятель. —

— Живой!

— Он жив, да наш давно…

А затем — встречу Фауста и Мефистофеля на берегу моря:

…В глубоком знанье жизни нет —

Я проклял знаний ложный свет,

А слава… луч её случайный

Неуловим. Мирская честь

Бессмысленна, как он… Но ей

Прямое благо: сочетанье

Двух душ…

Мефистофель соблазняет стареющего учёного, знакомит с юной Гретхен.

Брюс вызывает в памяти образ народного героя немцев — Фауста. Но русского Фауста-Брюса не соблазняют ни война, ни лёгкая добыча, ни красотки (хотя жена его — Маргарита). Он рад служить великому и умному царю, заниматься наукой, опытами, экспериментами.

Какое соединение имён! Читая Пушкина и думая о Фаусте, невольно вспоминаешь строки о бале у сатаны и, конечно… Михаила Булгакова.

Сегодня бал у сатаны,

На именины мы званы.

Скажи мне: скоро ль будут гости?..

Так вот почему эпиграфом к роману «Мастер и Маргарита» Булгаков взял строки из «Фауста» Гёте!

…так кто ж ты, наконец?

— Я — часть той силы,

что вечно хочет зла

и вечно совершает благо.

И как это похоже на Брюса! Он злился на сановников, наследников Петра, имя его связывали с нечистой силой, он окружил свой дворец устрашающими масками — но сколько добра он совершил! Командовал артиллерией, подписал Ништадтский мир… Он жаждал блага, делал опыты, опасные для жизни, одолевал барьеры… Был поклонником Лютера, протестантом, а молитвы заканчивал словами «Бог» и — поминанием азов грамоты: «Альфа и Омега»…

Да, я попала в усадьбу Брюса. Но при чём тут «невеста-государыня» Екатерина Долгорукая?

Бродя по парку, наткнулась на разрушенную (но ещё живую) церковь. Пустые глазницы выбитых окон, взорванная часть стены, холодный ветер. Что за могилы возле алтарной части храма?

Какая-то женщина, из соседней деревни, помолившись на икону, встала рядом.

— Чьи это захоронения? — спросила я.

И тут, опустив глаза, увидела того чёрного кота! Он потёрся спиной об остатки памятника, бросил на меня зловещий зелёный взгляд — и скрылся…

— Кому этот памятник? — переспросила я.

— Да жене Брюса! — ответила она.

— Якова Вилимовича?

— Нет, другого… Одна жена у него была Румянцева, тут так и написано, а другая — Екатерина Долгорукая… Мало пожила только.

Вот это подарок судьбы! Я стою возле могилы Екатерины Долгорукой? Чудо?! И годы жизни, которые столько раз искала в справочниках и не находила, обозначены: 1712–1747. Значит, в год обручения княжны с Петром II ей было семнадцать лет, а ему — четырнадцать. В ссылке прожила десять лет, потом монастырь — и в Москве оказалась в 1742 или 1743 году? Встретилась с племянником Якова Брюса, стала его женой и поселилась тут, в Глинках, в долгоруковской вотчине… Но почему так скоро умерла? Тайна? Оказывается, умерла она родами…

Эта мистическая женщина не выбирала себе заурядную судьбу: или царь — или сподвижник великого царя, звездочёт, математик, учёный, пусть хотя бы его племянник… Она поднималась в обсерваторию, наблюдала за звёздами и созвездиями в лунные ночи, ждала особых знаков… Парк плотно засажен, тяжёлые ели, густой лес, и витают некие мрачные силы. Не они ли стали причиной смерти Екатерины? Да и двух дочерей Маргариты Брюс, — видно, не лучшее это место для детей…

Так вот где нашла упокоение кипучая душа княжны-красавицы! Не удалось ей сделать последнего шага, чтобы стать настоящей императрицей (а по уму и хватке могла бы!). Пожертвовала любовью ради власти… Не поняла, что гордым судьба противится, а Бог счастья не даёт…

Вспоминала ли несчастного царевича-отрока Петра II? Каялась ли, винилась ли перед ним — неизвестно. Это стало ещё одной тайной русской истории.

Иллюстрации

Петр I на смертном одре. Художник И. Н. Никитин