Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан Страница 50

Родившийся на двадцать восьмой день шестого месяца по лунному календарю 1871 года император Гуансюй принял по наследству китайский престол в возрасте трех лет, когда собственный сын Цыси император Тунчжи скончался, не оставив преемника. Вдовствующая императрица усыновила его и назначила следующим императором, с одной стороны, чтобы возвысить представителя собственного рода, то есть сына своей сестры, и, с другой стороны, чтобы наказать его отца великого князя Цюня. Настоящей любви к этому ребенку она не питала, по меньшей мере такой, какую чувствовала к своему собственному почившему сыну. Взятый из дома и заточенный в неприветливом Запретном городе той глубокой зимней ночью, этот ребенок лишился родителей и кормилицы, которой не разрешили отправиться вместе с ним. Зато его поручили заботам придворных евнухов. Цыси приказала ему называть ее «дражайшим папой» (цинь паба), а когда он подрос, стал звать ее «мой августейший отец» (хуан паба). При этом Цыси играла роль мужчины, которой ей так не хватало. Как мать приемного сына, она скорее исполняла свой долг, чем одаривала дитя теплом. В любом случае подсознательная тяга к детям у нее отсутствовала. Однажды во время вечеринки, устроенной для высокородных дам при дворе, маленькая девочка начала рыдать, и ее никак не удавалось успокоить. В гневе Цыси приказала матери увести девочку прочь и сказала ей, в слезах упавшей перед вдовствующей императрицей на колени: «Я отсылаю тебя из дворца, чтобы проучить, и точно такой же урок ты должна преподать своему ребенку. Девочку я ни в чем не виню, возлагаю вину на тебя, а ей сочувствую. Но ей придется пострадать наравне с тобой». На какое-то время эту семью перестали приглашать во дворец.

Императрица Чжэнь пользовалась у младенца императора большим авторитетом матери, чем Цыси. Но та умерла 8 апреля в возрасте сорока трех лет, когда мальчику шел десятый год. Стоя у ее гроба, он никак не мог унять рыдания. Появились предположения, будто императрицу Чжэнь отравила Цыси, хотя никому не удалось предъявить тому доказательства. Врачи, исследовавшие историю ее болезни, пришли к заключению о том, что совершенно определенно она скончалась от внутримозгового кровоизлияния. С ней случались приступы, по внешнему проявлению похожие на инсульты, из которых в дневнике императорского наставника зарегистрированы как минимум три. Первый инсульт пришелся еще на 1863 год, когда она внезапно упала в обморок и почти на месяц утратила дар речи. К последствиям того первого удара можно отнести репутацию человека, во время аудиенций «говорящего медленно и с трудом». В последний раз она впала в бессознательное состояние и через пару дней умерла.

Цыси оплакивала кончину императрицы Чжэнь как смерть близкого и старшего члена семьи, обмотав голову белой шелковой траурной повязкой. Тем самым она пошла дальше предписываемого этикетом траура для вдовствующей императрицы и заслужила «громадное восхищение» со стороны приверженцев традиций, в число которых входил императорский наставник Вэн. Притом что династическими правилами траурный срок устанавливался в 27 дней, Цыси продлила его до 100 дней, на протяжении которых все увеселительные мероприятия, празднества и свадьбы запрещались. Более того, она на два года и три месяца ввела запрет на исполнение музыки при дворе. Эти запреты, наложенные всего лишь через год после четырехлетнего запрета в связи с кончиной ее сына, и во время болезни, когда она тосковала по музыке, можно назвать настоящей жертвой. Ужасно соскучившаяся по музыке Цыси за несколько месяцев до окончания действия запрета на нее приступила к планированию представлений и подбору певцов, не состоящих при ее дворе. Спустя считаные дни после отмены запрета летом 1883 года она без перерыва смотрела оперу на протяжении 10 часов. Потом целыми днями шли представления, одно из которых продолжалось 12 часов.

Со смертью императрицы Чжэнь император Гуансюй лишился человека, обладавшего для него авторитетом матери. К тому же ощущал пустоту, так как некому было выступить в качестве миротворца между ним и Цыси. Когда этот ребенок подрос и еще больше отдалился от своего «дражайшего папы», не нашлось человека, чтобы сблизить их снова. Никто не обладал на то авторитетом, и никто не оказывал на него влияния. Императрица Чжэнь, стоявшая выше Цыси, ее приятельница с юношеских лет и соратница в проведении дворцового переворота, в случае провала которого обе рисковали жизнью (им грозила казнь от тысячи порезов), была единственным человеком, в присутствии которого Цыси проявляла смирение. Цыси прислушивалась к суждениям наперсницы-императрицы, высказывавшимся ею на протяжении двух десятилетий их делового сотрудничества, а также полагалась на нее в делах семейных. Даже в таком предельно важном деле, как выбор жены для ее сына. Без помощи императрицы Чжэнь Цыси не смогла остановить постепенное ухудшение ее отношений с императором Гуансюем, дошедших до такого предела, что вылились в катастрофические последствия для их империи, а также для них самих.

На данном этапе Цыси вела себя как «уклоняющийся от своих обязанностей родитель», который кроме выслушивания еженедельных ритуальных приветствий своего ребенка ограничил свое участие в его судьбе одним только обучением. Она назначила императорского наставника Вэна, обучавшего ее покойного сына, главным учителем Гуансюя. При разногласиях между ней и последовательным реакционером Вэном по многочисленным вопросам она все равно назначила его на такой пост. Вэн единодушно считался самым стойким и прославленным китайским ученым, и ему можно было доверить воспитание в ребенке качеств, необходимых добропорядочному императору. Цыси отличалась глубокой приверженностью китайской традиции, несмотря на ее восприимчивость к западным идеям. Считалось само собой разумеющимся то, что китайского монарха следует воспитывать в китайских традициях. По всей видимости, она даже не представляла себе, что этого императора можно воспитывать как-то иначе, но, даже если ей этого захотелось бы, никакой другой программы не одобрили бы вельможи, пользовавшиеся правом голоса в том, что касалось обучения их императора. В результате императора Гуансюя сформировали по лекалу его предшественников: программой его обучения совсем не предусматривалась подготовка монарха к жизни в современном мире.

Занятия с малолетним императором начались, когда ему исполнилось четыре года от роду. Солнечным днем в начале весны его привели в класс для знакомства с наставниками. Сидя за низенькой партой лицом на юг, он развернул перед собой большой лист бумаги и попросил кисточку для письма. Юный император уже немного выучился писать. Императорский наставник Вэн обмакнул кисточку в чернила и передал ее ребенку, который начал писать два изречения, состоящие из четырех иероглифов каждое. Их его наставник назвал «предельно симметричной и приятной на вид каллиграфией». Одно изречение означало «мир и покой под Небесами», а второе – «справедливый, великодушный, честный и мудрый». Оба изречения относились к конфуцианским идеалам, к которым должен стремиться добродетельный монарх. После такого блистательного начала императорский наставник Вэн показал мальчику фразу «нравственность императора» в виде иероглифов ди-дэ, которую тот повторил вслед за наставником четыре раза. Затем Вэн открыл иллюстрированную книгу «Уроки для императора», в которой приводятся портреты как знаменитых искусных, так и бездарных и никчемных императоров. Когда он объяснял ребенку, почему их считали искусными или никчемными, мальчик перемещал свой палец вслед за пальцем своего учителя и останавливал его на мифических императорах Яо и Шунь времен Трех великих древних династий, на которых китайцы молились как на примерных монархов. Этот четырехлетний ребенок проявил большой интерес к ним. Насмотревшись на изображения императоров, он попросил императорского наставника Вэна снова написать слова «нравственность императора», и императорский наставник их написал. Ребенок некоторое время вглядывался в иероглифы, и на этом первый в его жизни урок закончился.