Рамсес II Великий. Судьба фараона - Жеральд Мессадье Страница 50

Красный демон, как прозвали принца-соправителя жители окрестных поселений, был на передней линии, и вид его вселял в неприятеля страх. И хотя шардана нельзя было назвать слабым противником, для наведения порядка потребовалось всего два дня. Корабли, на которых приплыли захватчики, египтяне сожгли или забрали себе. Крокодилы, редко поднимавшиеся так высоко по реке, славно попировали трупами сражавшихся. Армия Па-Рамессу взяла в плен тысячу человек. Большинство из них проявили здравомыслие, согласившись стать наемниками в египетской армии или работать на царских полях, в рудниках и на стройках. Правда, к ужасу пленников, их всех заставили обрить бороду и голову.

В очередной раз армия во главе с Па-Рамессу с триумфом вернулась в Уасет. Сети мог спокойно возвращаться в Ми-Ур.

Но Па-Рамессу не сиделось на месте и совсем не хотелось проводить вечера с отцом за игрой в «змею». Вскоре он уехал проверять восточные гарнизоны — в те места, где с наибольшей вероятностью можно было ожидать нападения шасу, особенно после того, как был захвачен Кадеш. Армия с воодушевлением восприняла инициативу — в отличие от фараона, наследник трона был полон энергии, что являло разительный контраст бездеятельности Сети.

Появление мух ознаменовало начало лета. Ход времени, казалось, замедлился. Душу Па-Рамессу полнило глухое раздражение, испытываемое по отношению к врагу призрачному, как зловонные испарения, — духовенству, отказывавшемуся видеть в нем законного государя, потому что в нем не текла царская кровь.

— Чего они хотят? Мумию, которую можно показывать толпе на церемониях? — спросил он однажды вечером у своей матери.

— Успокойся, сын. Они склонились перед твоим отцом, склонятся и перед тобой, когда пробьет час, — ответила царица Туи.

И час пробил.

Последними словами, услышанными Па-Рамессу от отца однажды вечером в Ми-Уре, были ругательства в адрес комаров — «этих мушек Ваала». На следующий день его разбудили крики матери. Суматоха быстро нарастала, вскоре закричали и другие женщины. Он сразу понял, что произошло: в двадцать седьмой день сезона Жатвы фараон Сети умер [29].

Для сына смерть отца — всегда потрясение, но Па-Рамессу прочувствовал ее особенно остро благодаря грозе эмоций, разразившейся во дворце в Ми-Уре. Распорядившись, чтобы усопшего на корабле перевезли в Уасет, Па-Рамессу и сам не мешкая отправился в столицу. Прибыв вечером в свой дворец, принц призвал к себе обоих визирей и первого писца и приказал, чтобы с завтрашнего же утра во всех городах и храмах Двух Земель было объявлено о его восшествии на престол под именем Рамсеса, под тем же, что и его дед.

Правление Сети Менмаатра продлилось четырнадцать с половиной лет.

Его великое вечное жилище в Долине царей, украшенное шедеврами Дидии, в числе которых была фреска, изображающая Нут, богиню небесного свода, поддерживаемую ее отцом Шу, повелителем воздушного пространства, было готово. Отец Рамсес и мать Сатра уже ожидали там сына, без сомнения, радуясь встрече.

Он оставил после себя доблестного наследника Рамсеса Усермаатра, которому исполнился двадцать один год.

Начались бдения у тела умершего.

Первым непосредственным следствием смерти в царской семье стало отсутствие работы для мастеров по удалению волос и брадобреев: в дни траура мужчины царского дома по традиции не брились, не стриглись и не удаляли волосы. Увидев цвет бороды нового повелителя Земли Хора, придворные наконец убедились в том, что давно ходившие слухи о его внешнем сходстве с Сетом не были преувеличением. Монарх же заказал себе несколько рыжих париков. Отныне он решил демонстрировать всему миру свою истинную и божественную природу.

Третий раз в жизни Па-Рамессу провожал фараона на Великий Запад. На его памяти третий государь становился невидимым в этом мире, оставляя после себя бренные останки, которые, как предполагалось, будут сопровождать его в загробном мире, но символизм этого верования был слишком очевиден. Все понимали, что труп, над которым семьдесят дней трудились бальзамировщики, никогда не покинет свой саркофаг, чтобы присоединиться к живым. Бог Тот не отпускает своих подданных.

Но он остался в мире живых и теперь готовился к коронации. Цари прошлого уступили ему свое место. Он был и творцом и инструментом, с помощью которого созидали силы Вселенной. Он был центром мира. И жрецы ничего с этим не смогут поделать, равно как и никто другой.

Па-Рамессу наблюдал, как конвоиры перегружают саркофаг с корабля на повозку, запряженную шестью волами. Пыль, тысячи зрителей, крики плакальщиц и кортеж жрецов, следующих к царской гробнице, растворились в потоке света. Туи, его мать, Тийи, Нефертари, Исинофрет и его собственные дети — все стало размытым, полупрозрачным. Реальности больше не существовало. Он один был реален.

Он занял место во главе кортежа.

Он шел не к усыпальнице, но к трону. К своему трону.

* * *

Па-Рамессу разместил несколько армейских подразделений возле храма — демонстрация поддержки военных. Он смотрел на солдат, пока его несли на носилках к пилонам. Все этапы церемонии были ему прекрасно известны: сначала четверка жрецов в масках богов, каждый из которых стоял в точке, соответствующей одной из сторон света, «очистили» его. Потом его девять раз с головы до ног облили священными маслами. Даже набедренная повязка пропиталась ими… И с этого момента он получил покровительство Исиды.

Потом его увели в святая святых храма, недоступную взглядам зрителей, там он поднялся на помост и сел на древний трон. Верховный жрец надел на него длинный нашейник из красной ткани, украшенный изображениями тридцати красных и тридцати белых корон, завязал его узлом, затем вложил ему в руки два скипетра — анх и уас — и прикрепил к нашейнику несколько амулетов. Далее на голову Рамсесу надели диадему и ленту-сешед, а на ноги — белые сандалии, после чего вручили Жезл далеких стран.

Затем жрецы в масках принесли пшент — корону Двух Земель, соединяющую в себе белую корону Юга и красную корону Севера, и увенчали ею голову нового монарха; он надевал ее уже второй раз. Жрец Амона встал за спиной Рамсеса, снял пшент и положил руку ему на затылок. На этот раз на фараона надели хепреш — шлем из страусовой кожи, символизирующий мощь бога-создателя Атума и божественную природу Рамсеса. Потом Верховный жрец Небнетеру воскликнул:

— Земля дана тебе в своей протяженности и ширине. Никто не разделит ее с тобой!

Рамсес бросил на него взгляд, пронзающий, словно кинжал. Он прекрасно знал, что Небнетеру входил в число жрецов, которые никак не могли смириться с тем, что в жилах фараонов династии Рамсеса нет и капли царской крови. Возможно, что он, как и многие другие, считал законным наследником трона Птахмоса. Если так, то произносимые сейчас слова должны были обжигать ему горло.

Царская семья и придворные неотрывно следили за ходом церемонии. Рамсес их не видел. Он слушал, как Верховный жрец называет пять царских имен: имя света, титул защитника страны и золотого Хора, умудренного годами и славного своими победами. Четвертое имя было выбрано заранее — Усермаатра Сетепенра, «Могущественная Маат», богиня вселенского порядка, и «Избранный богом солнца Ра». Пятое имя было его собственным — Рамсес Мериамон.