Сковать боем! Советские асы против Люфтваффе - Эмир-Усеин Чалбаш Страница 5

В школе две эскадрильи обучались на самолетах И-16 и две – на И-15бис (Чайка). Василий обучался на И-15, я на И-16, поэтому на аэродроме мы почти не встречались. Летал он хорошо. Но все же, когда он стал летать самостоятельно, ему построили на заводе специально двухместный боевой самолет, и с ним всегда в другой кабине вылетал его инструктор, для страховки. Самолет был выкрашен в красный цвет, чтобы на земле или в воздухе отличаться от других. А летал и все выполнял он сам. Такая страховка, может, была и не лишней, потому что авиация есть авиация… а Василий Сталин все же один. Только этим он и стал отличаться от других курсантов.

Дня через два-три после того как мы стали курсантами Качинской школы, я обратил внимание на курсанта низенького роста, чернявого крепыша, сразу подумав, что это кто-то из моих земляков.

– Слушай, приятель! Не земляки ли мы с тобой? – обратился я к нему.

– Наверное, нет, а откуда ты? – спросил он меня.

Он сказал «наверное, нет», потому что я внешне очень мало похож на крымского татарина. А когда я объяснил, что родом из Крыма, он сразу заулыбался и сказал:

– А… Шумский, значит, тогда, конечно, земляки, и даже близкие. Я из Алупки, Аметхан Султан, будем знакомы.

– А я Чалбаш Эмир-Усейн, – протянул я ему руку.

Вот так и познакомился я с будущим военным летчиком, прославленным советским асом, впоследствии ставшим дважды Героем Советского Союза Аметханом Султаном.

С первых дней мы с ним крепко подружились и надолго. Попали в первый отряд, к счастью, оказались вместе в одной летной группе, оба обучались на И-16 у одного инструктора. Наша группа состояла из одиннадцати человек, я был назначен старшим. Учеба нам давалась легко, правда, Аметхан не особенно любил теоретическую подготовку, но зато в летной был одним из первых. И даже самостоятельно на боевых самолетах мы вылетели одними из первых и до конца учебы никаких затруднений или неприятностей в летном деле не имели. Вообще же наши наставники и учителя были прекрасные, опытные и методически грамотные люди, имеющие огромный опыт в подготовке и выпуске летных кадров.

Нашим инструктором был младший лейтенант Александров, низенького роста крепыш, очень быстрый в движениях и разговоре, всегда собранный, подтянутый и очень требовательный к себе и к нам, курсантам. В дальнейшем я многое у него перенял, как в летном деле, так и в командирских навыках. Командиром звена был у нас старший лейтенант Дорошенко, командиром отряда капитан Крутов, а комэском майор А.П. Жуков.

Самолет И-16 был строгим самолетом в технике пилотирования и очень вертким на земле (рулежка, взлет, посадка), но зато был одним из лучших в мире на тот момент по маневренности в воздухе. Самым трудным элементом полета на И-16 был элемент посадки, точнее, пробег после посадки. Малейшее ослабление внимания на пробеге, ошибка в действиях рулями для сохранения направления на пробеге приводили к резкому развороту, особенно при штилевой погоде. А это означало: если разворот произошел на большой скорости, самолет может потерпеть аварию, разворот на малой скорости – «поломойка», подвернет ножку (шасси) под себя и лежит на крылышке.

Инструктор Александров со своей требовательностью и быстротой реакции так тренировал нас на земле, что ни один из его курса за все время ни разу не развернулся и не поломал ни один самолет. Это была заслуга Александрова. Впоследствии, будучи оставлен в школе инструктором и работая с Александровым вместе в одном звене, я всегда помнил и обучал своих курсантов по его методу, и ни один курсант не принес мне «поломочку» из-за неудерживания направления на пробеге.

Курсанты закреплялись за боевыми самолетами и летали все время на своих самолетах. Мы с Аметханом летали по очереди на одном самолете. Александров часто хвалил нас за прилежное отношение к полетам, за любовь к самолетам, за трудолюбие и ставил нас в пример перед группой. Но однажды мы с Аметханом провинились и получили наказание: по три наряда вне очереди. А было это вот за что. Мы сговорились с Аметханом частично изменить задание в воздухе, выработали свой комплекс выполнения фигур сложного пилотажа и решили все это проделать. Казалось, все шло хорошо, никто ничего не заметил, но, оказывается, нам так только показалось. На полетах Александров ничего не сказал, хотя подошел ко мне, когда я наблюдал за полетом Аметхана в зоне, и спрашивает:

– Как, нравится «почерк» земляка?

– Хороший «почерк», товарищ инструктор, – отвечаю, – чисто работает земляк.

– А по-моему, не чисто. Ладно, на разборе уточним, – сказал и отошел.

Оказывается, он видел мой полет. Зная, что мы неразлучная пара и все делаем одинаково, решил посмотреть «почерк» второго «артиста», Аметхана. Нам досталось тогда крепко. Но взаимное уважение от этого не ухудшилось, потом нам он говорил:

– Ну что, землячки, торопитесь резвиться по своему стилю? Ничего, это время не за горами. Скоро учебе конец, разъедетесь, будете сами себе хозяевами в воздухе, будете изобретать, выдумывать другие варианты пилотажа… Всякое может быть. Может, и сама жизнь заставит думать, искать новые, менять устаревшие понятия в овладении летным мастерством, времена надвигаются грозные…

Александров предвидел некоторые вещи, сам искал новое, стремился подготовить себя к будущему… Он не раз высказывал мысли о том, чтобы с инструкторским составом отрабатывались элементы боевого применения, но, к сожалению, мало кто обращал на это серьезное внимание, видимо, остро не хватало времени, надо было срочно, быстро и качественно готовить летные кадры именно с точки зрения техники пилотирования.

Я очень любил технику, и меня в любое время тянуло к ангарам, где готовились самолеты к полетам. Постепенно эту любовь я сумел привить и Аметхану. Имея за собой закрепленный самолет, мы под любым предлогом старались убегать на аэродром и принимать участие в подготовке самолетов к полетам вместе с техниками. Нам часто это удавалось, и мы с удовольствием помогали своему технику: мыли, чистили, смазывали самолет, разбирали и собирали отдельные агрегаты и узлы. Это тоже отличная учеба, кроме всего прочего.

Однажды старшина засек нас:

– Курсанты Чалбаш и Аметхан, ко мне!

– Товарищ старшина, прибыли…

– Где были?

– На почте, товарищ старшина.

– Так, значит, на почте. Пишут?

– Много пишут, товарищ старшина…

– Так, так. В последний раз спрашиваю, где были?

Мы поняли, что старшину отряда Прокопенко Федора Федоровича так просто не провести, и решили сознаться.

– Были на аэродроме, товарищ старшина.

– А распорядок дня?

– Виноваты, товарищ старшина…

– За то, что честно признались и любите самолет, – прощаю, но не подводите, ребята, я же должен строго требовать выполнения распорядка дня, – сказал старшина и отпустил нас. Он тоже был курсант из нашего отряда, но к тому же был старшиной, первым и главным блюстителем порядка солдатской жизни. После окончания школы Прокопенко также был оставлен инструктором школы, и мы с ним работали в одной эскадрилье. Очень хороший и душевный человек.