Арлекин и скорбный Экклезиаст - Фаина Раневская Страница 5

Собственно, о детстве – особо и нечего рассказать. Разве что отдельные воспоминания Раневской – как ранние судьбоносные всполохи, что в будущем будут влиять на её жизненный путь: «Актрисой себя почувствовала в пятилетнем возрасте. Умер маленький братик, я жалела его, день плакала. И всё-таки отодвинула занавеску на зеркале – посмотреть, какая я в слезах». Или ещё такое: «Играть, представлять кого-либо из людей, мне знакомых, я стала лет с пяти и часто бывала наказана за эти показы…»

Деньги в семье есть, потому – хорошее домашнее воспитание: приходящие учителя обучали музыке, пению, иностранным языкам. Когда Фае исполнилось 14 лет – она начала заниматься в частной театральной студии Говберга, играть в любительских спектаклях. Тогда её родные воспринимали театральные увлечения дочери – как безобидные подростковые увлечения. Но увлечение – переросло в страсть. Девочка всерьёз захотела посвятить себя театру.

А ведь состоятельная семья, уважаемый отец… То, что дочь стала грезить о сценической карьере, – явно не одобрялось. Как справедливо отмечают многие исследователи, во времена имперского величия дореволюционной России профессия «актриски» считалась лишь чуть-чуть поприличнее, чем куртизанки в борделе.

В возрасте 19 лет Фая Фельдман уезжает в Москву, практически порывая отношения с семьёй. Мать будущей Великой Актрисы ещё какое-то время, до эмиграции в Прагу из охваченной революционными беспорядками России, в тайне от мужа помогала дочери денежными переводами. Впрочем, недолго.

Бедствующая в постреволюционной Москве Раневская попробовала попросить помощи у одного из приятелей своего отца. Тот ответил весьма изысканно, чтобы не обижать юное творческое дарование: «…дать дочери Фельдмана мало – я не могу. А много – у меня уже нет…» Так что апеллировать к достатку семьи – не получалось. Приходилось надеяться только на себя. Благо, что Москва принесла не только финансовые стеснения, но и порадовала новыми знакомствами: с Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским, Василием Качаловым.

Забегая вперёд, хочется сказать, что чуть позднее состоялось и судьбоносное знакомство с Анной Ахматовой (трепетную дружбу с которой Раневская пронесла через всю жизнь): «Любила, восхищаюсь Ахматовой. Стихи её смолоду вошли в состав моей крови».

Но вот только на театральном поприще – как-то всё не заладилось. В 1915 году юная Фаина выступает в подмосковной Малаховке, в местном «Дачном театре». Играет всего одну маленькую роль, да и то без слов – артистки цирка Брике, в пьесе Леонида Андреева «Тот, кто получает пощёчины». Успеха тогда – ни она, ни труппа, ни сам спектакль особого не имели. Мечта о сцене упорно отказывалась сбываться.

А ведь вокруг – столица, со всеми её соблазнами. Может, уйти в завсегдатаи богемных сборищ, стать статистом-наблюдателем Серебряного века русской литературы? А потом – найти в литературных салонах «удобного» мужа – да и засесть в Москве-матушке навсегда? А там, глядишь, и ангажементом помогут молодой замужней даме, если не станет проявлять излишних комплексов?

Возможно, подавляющее большинство «подающих артистические надежды» молодых девушек-провинциалок так бы и сделало. Но только не Раневская!

Главное – играть! И, распрощавшись на длительное время со звёздными знакомствами, Раневская отправляется на задворки бывшей Империи – играть, играть!

Дальше, в течение 15 лет – работа в самых различных местных драматических театрах: Керчь, Феодосия, Ростов-на-Дону, Баку, Архангельск, Смоленск, Сталинград… а ещё, до кучи – Передвижной «Первый советский театр» (этот – так вообще везде колесил).

Но мечта о Москве не забыта. В 1924 году Фаина Раневская даже ненадолго возвращается в объятья столичной богемы, некоторое время пытается играть в труппе Театра Московского отдела народного образования. Но… тогда что-то «не срослось»! Пришлось снова на время «отступить» в привычную провинцию. Чтобы уже через несколько лет, в 1931-м, прочно обосноваться на столичном театральном Олимпе. Впереди будут престижные сценические площадки: Камерный театр, Центральный театр Красной Армии, Театр драмы (ныне им. Маяковского), Театр им. А. С. Пушкина… и Театр им. Моссовета, в котором она проработала в общей сложности свыше четверти века.

* * *

То, что в жизни Раневской большое место занимали музыка и литература, – можно даже особо не подчёркивать. Во-первых, в детстве, при домашнем-то воспитании, она серьёзно обучалась музыке, пению, литературе. Во-вторых, профессия актрисы – вроде сама собой обязывает (точнее – раньше, в недалёком совсем прошлом – точно обязывала!) быть искушённой в этих вопросах. Ну, и в-третьих, Раневская считала музыку и литературу «светлыми лучиками» в тёмном царстве «сознательных строителей коммунизма».

Интересны ранние воспоминания Раневской о встречах со Скрябиным: «Лицо его было обычным, заурядным, пока он не стал играть. И тогда я услыхала и увидела перед собой гения. Наверное, его концерт втянул, втолкнул мою душу в музыку. И стала она страстью моей долгой жизни».

Ещё одна «страсть долгой жизни» – Высокая Литература: Лев Толстой, Анна Ахматова… Пушкин, Чехов (именно о них она будет «с придыханием» писать в своих дневниках).

Особая связь – с Чеховым. Не только сам звучный псевдоним «Раневская» взят по фамилии одной из чеховских героинь. С Антоном Павловичем связаны и яркие детские воспоминания: «Говорят, любовь приходит с молоком матери. У меня пришла со «слезами матери». Мне чётко видится мать, обычно тихая, сдержанная, – она громко плачет. Бегу к ней в комнату, она уронила голову на подушку: плачет в страшном горе. Я пугаюсь и тоже плачу. На коленях матери – газета: «…вчера скончался А. П. Чехов». Подобное «явление любви» – через слёзы, – возможно, многое объясняет в мироощущении Великой Актрисы. Ведь Чехова можно воспринимать не просто как «признанного мастера прозы», но и как создателя особого «паттерна» человеческого существования.

То ли подсознательно, то ли вполне осознанно – Раневская «примеряла на себя» судьбинушки чеховских персонажей. И тут так и хочется привести детские воспоминания Раневской о смерти Чехова полностью, не делая купюр. Ведь со своим будущим одиночеством Раневская также познакомилась через него: «Бегу искать книгу Чехова, мне попалась «Скучная история». Прочитала, на этом закончилось моё детство. Я поняла всё об одиночестве человека. Это отравило моё детство».

По сути, «Скучная история» – это не только история главного героя, коего так старательно выписывает от первого лица Антон Павлович, но… и жизненная драма самой Фаины Раневской. Горестное признание чеховского лирического героя: «Это моё имя популярно. В России оно известно каждому грамотному человеку. Насколько блестяще и красиво моё имя, настолько тускл и безобразен я сам!» – не раз пыталась перефразировать о себе и Раневская. Видимо, ей трудно было избавиться от навязчивых параллелей. Главный герой (профессор Николай Степанович) в этой повести Чехова – человек уважаемый, знаменитый, но… каждый его прожитый день безлик, бесцельно повторяет предыдущие. Близких (не формально, а действительно – по духу) у него нет, смысл жизни потерян… и «доживает» он её по инерции. У читателя складывается ощущение, что несмотря на свою «именитость» и заслуги – чеховский персонаж являет собой бесполезного, скучного даже самому себе человека. Возможно, «призрак Николая Степановича» терзал Раневскую до конца дней. Потому как она частенько выдаёт о себе фразы, которыми, при желании, можно резюмировать чеховскую повесть: «Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко».